предпочитаете быть? Дартом Вейдером или сладким Бетменом? — он смотрит на меня,
как на полоумную. — Все понятно, значит, делаем рентген.
Он неохотно садится в кресло, и мы едем в рентген-кабинет. Там он тоже бубнит, и
дерзит. Я молча занимаюсь им, у меня нет сил бороться с его тупостью и обращать
внимание на его глупое поведение. Снимок показал, что все кости целы. Поэтому, я
собираюсь зашивать его рану.
Пока я продеваю нить и нахожусь в поисках необходимых мне инструментов, он хватает
со стола медицинский степлер и, не издавая не единого звука, закрепляет им свою рваную
рану.
— Господи, что же вы творите? — пытаюсь выхватить у него степлер. Не напрягаясь, он
удерживает меня одной рукой. Конечно, с такими-то ручищами.
— Ты слишком сонная и медлительная, малышка Дилан. У меня нет желания еще полчаса
смотреть на твою кислую физиономию, — грубо отрезает он и тут же хватает бинт, и
начинает затягивать рану.
— Но вас… вам необходим курс антибиотиков,— впиваюсь в него взглядом. — Да и черт
с вами. Ходите с уродливым шрамом. Ваше дело. Просто выпишу вам лекарства.
Отхожу от этого ненормального к столику регистрации.
Да пошел он к чертям собачьим! Ношусь с ним по всей больнице, а он только и знает, что
ему надо, а что нет. Как капризная принцесса. Еще теперь эта уродливая рана. Он хоть
понимает, что она на всю жизнь?
Медлительная! Да ты, козлина, сам отработай три смены и потом играй в героя. Осел.
От гнева меня разрывает на части, и растекается по венам адреналин. Хочется плюнуть на
этику больницы и послать придурка куда подальше.
— О, Дилан Девис. Ты все также прекрасна, — Джон целует меня в щеку.
Джон — полицейский в управлении и ему часто приходится приезжать для снятия
показаний с потерпевших.
— А ты, Джонни, все такой же неотразимый и такой гигант, — смеюсь я, в то время как
он обнимает меня. Его медвежьи объятия становятся привычными.
— Неужели у тебя был дерьмовый день? — вопросительно приподнимает брови.
— Ага, это уже третьи сутки и последний пациент — заноза в заднице, — шепчу ему,
вставая на носочки так, чтобы немного дотянуться до его уха.
— Это кто такой? Сейчас я ему кое-что надеру! — грозно выдает Джон.
— Да вот этот, что сидит со степлером в руках. Сил моих нет бороться с такой глыбой. —
Взглядом показываю на пациента.
— Ну, не все Коулмены такие задницы. Просто один из нас не любит уколы, — смеется
он, прикусывая нижнюю губу в виноватой улыбке.
Боже, я идиотка. Кейн Коулмен — это же младший брат Джона.
— Вот его лекарства, — протягиваю таблетки Джону. — Обрабатывайте рану и один раз в
день делайте укол. Надеюсь, он больше тут не появится. Странно, что у тебя, такого
милого и вежливого человек, есть такой хамоватый родственник, — морщу в
разочаровании свое лицо. — Ты уверен в том, что он твой родной брат? — подшучивая
над ним, толкаю в бок и прохожу мимо.
Сейчас я устрою тебе, засранец. Значит, уколов боишься, герой.
— Мистер Коулмен, спустите свои штаны. Я не могу позволить вам уйти без укола от
столбняка. Это правило больницы, — киваю ему головой, чтобы встал и повернулся ко
мне спиной.
— Это действительно необходимо? — с недоверием смотрит на меня. Его взгляд
останавливается на шторке.
— Если только хотите, умереть от страшной болезни, в ужасных муках молодым… Что с
вами, неужели брат полицейского боится уколов? — открыто смеюсь над ним. — Я могу и
громче сказать, чтоб все услышали?
Молча поворачивается и спускает штаны до колен, выставляя в очень откровенном виде
свою накаченную задницу. Задыхаясь от его наглости, всаживаю внутримышечно
антибиотик без предупреждения. Он издает достаточно громкий вздох.
— Одевайтесь. Если не будете делать уколы на дому, отправлю к вам медсестру. —
Открываю ширму и иду в ординаторскую под недоброе бурчание Коулмена.
Упрямый пациент выходит, потирая пятую точку, и косится на меня. Улыбаюсь ему самой
милой улыбкой и машу ладошкой.
Да, сладкий. Я такая.
Гневно отводит от меня взгляд и что-то говорит Джону. Тот оборачивается, посылая мне
что-то вроде воздушного поцелуя.
Смотрю на часы и вижу, что, на удивление, моя смена уже закончилась. Пока я возилась
