Внешность неприятная.
Вроде не урод, некоторые даже красавчиком сочтут. Чуть выше Троя, но пониже Бвонга – то есть золотая середина. Аккуратная прическа, в которой каждый черный волосок уложен на причитающееся ему место; черты лица излишне острые, будто вышли из-под резца слегка переборщившего с обрезкой скульптора; плечи гордо расправлены, голова неестественно запрокинута, глаза насмешливо-презрительные, но взгляд при этом отстраненный, будто в свой мир таращится, а до окружающей действительности ему нет никакого дела. При всем этом не покидает ощущение скрытой запущенной гнильцы, будто Гнадобис лишь внешне прикидывается сильным человеком, а ткни пальцем – захнычет, словно обиженное дитя.
Хотя, возможно, Трой сильно предвзят, что тут удивительного после рассказа о его художествах. С другой стороны, как знать, сколько в этом рассказе правды? Ученикам ведь никто ничего не обязан докладывать, информацию собирали по отдельным оговоркам из разных источников. Могли при этом лишнего придумать и создать монстра из безобидного парня, вроде того же горемыки Мардукса.
Хотя так ли безобиден этот новенький? Трой уже успел наслушаться здесь разных историй и пришел к выводу, что половина из них вряд ли соответствует действительности. То есть надо тщательно фильтровать все услышанное. Некоторые принципиально отказываются признать, что за ними есть хоть какая-то вина. Готовы плести любые небылицы, лишь бы доказать, что безгрешнее их никого не найдешь.
Глупо.
Сэр Файеррис остановился перед строем, положил ладони на рукояти меча и кинжала, безучастным голосом произнес:
– У меня для вас новость. Должно быть, самые проницательные заметили, что наши занятия не обходятся без странностей. Пока что напрягают ваши тела, но не разум. Это можно объяснить тем, что не у всех этот разум имеется, но на самом деле причина несколько иная. Никто не будет два раза повторять одно и то же для разных учеников. У нас нет для этого времени и желания, слишком много чести для преступников. Отряд собирается один раз, и один раз в него вбивают все, что каждый должен знать для выживания на Крайнем Юге. Своими телами вы можете заняться и без нашей помощи, это я говорю для тех, кто понимает пользу развития. А вот знания – другое дело, тут без учителей обычно никак. Но с этим мы ничего не могли поделать до окончания формирования отряда. И сегодня я сообщаю вам, что формирование завершено. По уставу школы, командиром отряда назначается выбранный секретариатом конклава ученик. К сожалению, тот, который должен был занять это место, трагически погиб на барке «Кархингтайл». Но секретариат подобрал замену.
Сэр Файеррис поморщился с видом человека, вынужденного натощак слопать немалую миску самого вонючего дерьма. Складывалось впечатление, что решение секретариата он не одобряет.
Но голос его не дрогнул:
– Ученики школы Хольдеманг, встречайте вашего командира – благородного сэра Гнадобиса Дариньяка Четвертого.
– Ну охренеть! Да пошел он в задницу, этот урод! – в голос за всех эмоционально высказался Бвонг и, упреждая злобный окрик рыцаря, опустился, упираясь костяшками крепко сжатых кулаков во влажные камни плаца.
Тридцать отжиманий – не так уж и много, за подобное прегрешение должны были дать не меньше сотни. И то, что наказание столь несерьезно, подтверждало мысли Троя.
Сэр Файеррис и впрямь не в восторге от решения секретариата.
* * *
Казарма бурлила.
Несмотря на то что днем все основательно вымотались, никто не спешил забираться на койки. Даже более того, в нарушение правил внутреннего распорядка девчонки находились здесь же и наравне со всеми на все лады обсуждали кандидатуру командира. И стражники почему-то не заглядывали, даже вездесущий Тиркрит куда-то запропастился.
После короткого, но емкого выступления Бвонга на плацу, завершившегося тремя десятками отжиманий, здоровяк имел некоторый успех, так что к его простым словам прислушивались многие. И сейчас он во всю глотку вещал о наболевшем:
– Это с какого такого перепугу я должен повиноваться приказам упыря, который только и умеет, что душить мелких девчонок? У нас на рынке за такие художества полагалось одно наказание, после которого девчонки становятся вообще неинтересны. В том случае, разумеется, если пережить сумеешь, а это вряд ли. Строго, но так правильно, так в наших краях жили во все времена и так будут жить и дальше. А у вас разве не так все было?
