– Я тоже научусь читать и писать, – поклялся Шадрач.
Фиби не верила, что это возможно, но втайне она сама мечтала об этом. Фиби представляла, как это было бы чудесно. Она уже не была бы простой служанкой-черномазой. Умей она читать и писать, может, тогда Дье обратил бы на нее внимание.
– Фиби, это ты? – резко окликнула ее хозяйка.
Девочка быстро вскочила на ноги и встала так, чтобы загородить собой брата.
– Да, мэм, миссис Виктория. Я здесь.
Она громко затопала по деревянным доскам, чтобы не было слышно, как уползает Шадрач.
– Я же велела тебе сидеть с маленьким Джонни. – Виктория Гордон уже стояла на площадке лестницы.
– Я пришла за вами. Он все время хнычет. Может, голодный.
Все, что она говорила, могло быть правдой. Ребенок проснулся и капризничал. Правда, мама Кэсси говорит, что у него режутся зубки, и от этого у него жар.
Вздохнув, Виктория бросила извиняющийся взгляд на Элайзу.
– Темпл покажет вам вашу комнату, – торопливо сказала она и стала подниматься по лестнице.
Не дойдя до второго этажа, она вдруг страшно закашлялась и замедлила шаг. Темпл с тревогой наблюдала за матерью. Но когда она повернулась к учительнице, лицо ее было невозмутимым.
– Вы голодны, мисс Холл? Я велю Черной Кэсси приготовить вам что-нибудь.
– Нет, спасибо. – Но Элайзе было любопытно взглянуть на другие комнаты. – Это столовая? – И она шагнула в арку справа, чтобы рассмотреть убранство комнаты. – Мне сказали, что я буду питаться за одним столом с вашим семейством.
– Конечно, – ответила Темпл и вошла следом.
Солнечный свет пробивался сквозь кружевные занавески, висевшие на четырех больших окнах, и ярко освещал большой длинный стол красного дерева. Вокруг стола стояли двенадцать стульев с высокой спинкой. Одну стену занимал отделанный ореховым деревом камин, закрытый экраном. В шкафу для посуды, возвышавшемся у дальней стены, красовались изысканные сервизы из хрусталя и фарфора. Рядом стоял секретер красного дерева.
– По вечерам мы собираемся в семейной гостиной. – Темпл пригласила Элайзу пройти в следующую комнату.
Войдя, Элайза, к своему великому изумлению, увидела в углу пианино розового дерева. Здесь, посреди пустыни, – пианино! Девушка подошла к обитому бархатом табурету и села, не скрывая охватившего ее удивления. Она прикоснулась к полированной крышке и взглянула на Темпл.
– Вы играете?
– Жена одного миссионера из Брейнерда учила меня, но… – Темпл запнулась, пожала плечами и улыбнулась. – Отцу надоело слушать все время одни и те же три мелодии. А вы играете на рояле? Может, вы меня научите новым песенкам?
– Почему нет? Мы можем включить урок музыки в дневные занятия.
Элайза с трудом поборола искушение поднять крышку и тронуть клавиши и, крепко сжав руки, встала.
– Вон там библиотека, – указала рукой на дверь Темпл и добавила: – Отец сказал, что вы можете воспользоваться любыми книгами.
– Он очень добр.
Войдя в библиотеку, Элайза остановилась перед портретом, висящим над камином и сразу приковавшим к себе ее внимание. И огромный стол орехового дерева, и диван с искусной резьбой, и обширная коллекция книг на полках – все бледнело перед этим портретом. На нем был изображен высокий суровый человек, одетый в костюм шотландца.
– Кто это?
– Мой дедушка Лахлан Гордон. Он построил этот дом, – объяснила Темпл.
– На нем шотландская юбка. – Тут Элайза разглядела булавку с камнем, которой была заколота юбка. Точно такой же аметист, но оправленный в брошь, сверкал на груди Темпл.
– Его отец, Уильям Гордон, был родом из Шотландии. Он был вторым сыном знатного дворянина. Вскоре после приезда в Саванну он в драке убил человека. Его хотели арестовать, поэтому он сбежал сюда, в горы, и поселился среди индейцев чероки. – Темпл помолчала, глядя на портрет. – Юбка вообще-то принадлежала ему. Мой дедушка Лахлан вспоминал, что наш прадед был высоким и крепким, как дуб, с волосами красными, как кленовые листья осенью. Моего отца назвали в его честь – Уильям Александр.
– Он так и остался жить в горах?
– Он не мог вернуться. Его бы сразу арестовали за убийство, – напомнила Темпл. – Он женился на Данагасте – знаменитой воительнице.
