Горб Аполлона - страница 32

Шрифт
Интервал

стр.

С самого первого дня их семейной жизни Саша был в рабстве у Инессы, в тисках её решительного и властного характера. Она показывала Саше, как ему повезло, что она умная, опытная, выносливая, знает жизнь, и ему остаётся лишь ей подчиниться. Что высшая справедливость требует выполнения её желаний, полного покорения её мнениям. «Даже Б. Б. считает, что я умна, и прислушивается к моим представлениям».

Саша начинает стесняться высказывать свои взгляды, потому что если что‑то не нравились Инессе, то она тут же при всех начинала его осмеивать. Она делала всё, подчёркивая, что она главная. «Дурашка, принеси… Ты слышишь, что я тебе сказала». Если он нарушал её педантичный порядок или чистоту, то она осыпала его упрёками. «Какой ты невоспитанный! Как ты не собран! Какой ты мягкотелый!» В её отношении к Саше было чуть скрываемое раздражение, ей не нравилось, как он сидит, как стоит. Ежеминутно она отрезвляла его словами, взглядами. В ссорах она отыскивала какой‑нибудь пустяк, цеплялась за него, как за правоту и доказывала Саше, что он не прав. Инесса никогда ни в чём не считала себя виноватой или несправедливой. «Я всегда всё делаю лучше всех, у меня вкус, я лучше всех шью, готовлю, я самая духовная» и, одним словом, какая я замечательная!

Как‑то в моём присутствии Саша на недовольство Инессы беспорядком на его письменном столе ответил:

— Шиллер писал стихи, вдохновлённый запахом гнилых яблок, потому что запах соединяет нас со всей природой и непосредственно обращается к эмоциям.

— Но ты не Шиллер! — брезгливо парировала она. — Ты сам гнилое интеллигентское яблоко, и никакой запах тебе не поможет. Даже гвоздь вбить в стену не можешь.

— Злоба — самая дорогая роскошь в жизни, — отшучивался Саша, — И у меня такая роскошная жена!

Я боялся, что его самолюбие страдает, когда в моём присутствии он вынужден был выдерживать насмешки Инессы, и иногда из‑за сострадания к нему я даже пытался её оправдать:

— Саша, надо сознаться, что исключительное занятие изящной литературой ослабляет способности, необходимые для практической жизни. Романтика — тоже дорогостоящая роскошь.

— Предрассудок, что человек, занимающийся философией, поэзией, не способен ни на какое деловое занятие, до сих пор распространён, — научным голосом возразил Саша. — В числе банкиров поэты Роджерс, Рикардо…

— Перестаньте болтать, тоже мне нашлись банкиры— теоретики!

— Конечно, Инесса права — мы теоретики! Давайте съездим втроём за город и…

Я, как и Саша, ловил себя на том, что тоже ей хотел угодить, как‑то успокоить, посмеяться, пошутить. Мне самому странно: почему злоба вызывает желание задобрить, услужить?

В один из вечеров на даче Инесса села к печке в то самое массивное кресло с вензелями, в котором год назад держала Сашины ладони, зажгла сигарету и от этой же спички подожгла листок, а потом медленно бросила его в огонь. Мы с Сашей сидели чуть в стороне и не сразу заметили, что она делает. Она спокойно брала листок за листком и один за другим бросала их в печку. Она сожгла пачку Сашиных стихов. Озарённая вспыхнувшим пламенем, с блестящими глазами, бледным лицом, она напоминала колдунью. Листки сжимались и образовывали узоры. Она уже не скрывает, что он её раздражает, и на вопрос: «Где рукописи?» Она спокойно и холодно отвечает правду:

— Я их сожгла. Они мне не нравились.

— Но ведь это не твои стихи…

— Они посвящены мне и я не хочу, чтобы они ходили в мире. Такие идиотические. «Твой терпкий вздох моя отрава…» Тоже мне Шекспир!

Иногда она высказывала больше здравого смысла, чем мы. Но чаще могла только с блеском унизить, примитивными словами прикрыть интересный разговор, переведя его в обыденность, могла погасить любую мысль своими тяжёлыми высказываниями без апелляций, без размышлений, но… не могла ничего создать, сотворить. У неё нет творческого начала. Она не может быть сама довольной и никому не может дать «довольности». Ей нечем делиться, разве только льдом своей души, и её характера хватает только, чтобы уничтожить, сжечь, а не оценить, не вдохновить. У неё есть воля и твёрдость, но они обращаются против неё. Она дерзновенней и сильнее мужчин, но её внутренняя сила не приводит к созданию, не несёт никому счастья и ей тоже.


стр.

Похожие книги