Разом погасли все фары и фонари, кроме двух трофейных, что достались в бою Мухе и Трубачу. Натиск противников как обрезало. Они метнулись в тень, таща на себе раненых, поймавших особо меткие увесистые удары. Взревели моторы их «джипов», и они унеслись в сторону трассы.
— Ну, — тяжело дыша, оглядел свою команду Пастух. — Все целы?
— Что за финты? — сплюнув, хрипло спросил Артист. — Чего им надо было? Почему не стреляли?
— Слишком много вопросов, — перебил Пастух. — У меня всего один — почему они свалили? Ведь точно готовили захват.
— Ладно, — потирая руку, сказал Док. — Может, когда и узнаем. Поехали!
Избитые, грязные, в кровоточащих ссадинах, с рассеченными руками, они торопливо забрались в свою машину.
Мчались в темноту, навстречу неизвестности. Все чувствовали: история не закончилась и, хотя у противника сейчас явно что-то сорвалось, ждать теперь можно чего угодно. Артист машинально взглянул на часы — случившееся заняло всего три минуты.
Проехали чуть больше километра, как вдруг опять заметили впереди на дороге какой-то странный предмет. Снова что-то зеленое… темное… И только приблизившись, поняли — та женщина в зеленом. Вернее, все, что от нее осталось: она была только что раздавлена тяжелыми колесами одного из вражеских «джипов». Даже они, навидавшиеся всякого на войне, невольно отвели глаза.
— Выходит, не с ними она была, — прошептал Артист. — Эх, бедняга… — Слушайте, а ведь теперь она на нас будет! — воскликнул Боцман. — Точно навесят!
Останавливаться больше не рискнули. И так было ясно — ей уже не помочь.
Хохлов осторожно объехал тело, впритык подавшись к обочине, и снова нажал на газ. Ехали молча.
— Через километр — трасса. Вон за тем поворотом, — показал Трубач, который хорошо знал эту местность. — Слышь, Боцман, гони потише. Надо осмотреться.
— Подфарники выруби, — подсказал Трубач.
— Блеск! — усмехнулся Артист. — Ни в чем не виноваты, а уже менжуемся, как побитые собаки.
— Нормальная психология, — мрачно кивнул Док. — Российская… Боцман выключил габаритки и резко сбавил скорость. Двигаясь не быстрее десяти километров в час, вползли на горку, откуда открывалась трасса. До нее оставалось метров восемьсот. В вечерней темноте по шоссе, как по столичному проспекту, сплошной вереницей мчались огни. Сотни людей возвращались с дач после выходных. Там, где бетонная отвилка примыкала к широкой трассе, перегородив ее, стояло несколько машин.
— Тормозни-ка, — вытянув шею, произнес Артист и достал бинокль. Навел, вгляделся и молча передал Пастуху, тот — Доку.
— Поворачивай оглобли, — сказал Перегудов Боцману. — Гаишники, ментура, народ с автоматами… Полный ансамбль. Не иначе по нашу душу.
— А ведь тех — пропустили, — заметил Сергей. — Делайте выводы.
Боцман включил задний ход, потихоньку осаживая, сполз назад под уклон.
Стараясь не взреветь мотором, на малых оборотах с трудом развернулся на темной узкой дороге и, понемногу набирая скорость, покатил обратно — туда, где осталась лежать убитая.
Но когда выскочили из-за очередного поворота на прямую в полукилометре от того места, где лежала погибшая, впереди уже мелькали огни, двигались фигурки людей, часто сверкали синими и красными мигалками патрульные машины ГАИ.
Боцман остановил «джип» и повернулся к Пастуху, ожидая дальнейших распоряжений.
— Все, — сказал Сергей. — Ловушка. Они нас переиграли.
— Потому и машин никаких не было, — кивнул Док. — Перекрыли и заперли дорогу с обоих концов, чтобы остались только мы — и те.
— Ладно, — нахмурившись, кивнул Пастух. — Деваться некуда. Готовьте документы. Сидите тихо. Базарить с ментами будем мы с Иваном. Давай, Боцман, двигай!
«Джип» тронулся вперед. Мигающие красно-синие маячки становились все ближе.
Завидев их машину, несколько гаишников и спецназовцев в камуфляже угрожающе двинулись навстречу с «Калашниковыми» наперевес. Рассредоточились, перегородили дорогу, навели стволы на сидящих в машине и колеса «джипа».
— Знакомая картина, — заметил Артист. — Блокпост Харджали или Ведено.
Боцман, Пастух и Иван выпрыгнули из машины и медленно двинулись навстречу гашникам с автоматами.
