Денис специально сказал «тоже невеста бросила» и почувствовал, как Маринка напряглась.
— А что за обстоятельства?
— Я не могу по телефону о них говорить.
Она помолчала.
— Ты когда появишься? — спросила она уже примирительным голосом.
— До утра я тут как на привязи, — тяжело вздохнул Денис.
— А я утром уйду на работу, — сказала она, точно он об этом не знал.
— Я тебе позвоню и постараюсь за тобой заскочить.
— Я завтра до шести. У нас на весь день все расписано. — Маринка работала стоматологом у своего дяди, который имел небольшую собственную поликлинику, и заочно заканчивала медицинский. В принципе она была неплохим стоматологом и имела свою клиентуру среди продавщиц соседнего супермаркета. Несмотря на это, Денис полтора года не мог запломбировать себе зуб, Маринке никак не удавалось затащить его в свое кресло. — Ладно, заезжай полшестого, я тебе дупло закрою, — уже хихикнув, миролюбиво сказала она. — Заедешь?
— Постараюсь, — сказал Денис.
— Не постараюсь, а полшестого жду! — ультимативно заявила она, и в голосе снова послышались жесткие нотки.
— Целую!
— Пока, — нейтрально ответила Маринка. — Тебе дядя звонил и ругался, что ты им не доложился.
— Он из дома звонил?
— Он не сказал. Пока. — И она положила трубку.
За всей этой суматохой Денис напрочь забыл про дядю и Питера. Такой прокол с ним случился впервые. Видимо, память до сих пор не восстановилась. Леха с горя налегал на коньяк.
— Все нормально? — усмехнулся он.
— Попробовала бы взбрыкнуть только. В двадцать четыре часа с вещами вытурил бы ее обратно к матери, — чокаясь с Лехой, грозно проговорил Грязнов-младший. Выпив, он набрал номер домашнего телефона дяди. Но трубку никто не снимал. Денис набрал номер Питера. Трубку взяли сразу. И взял дядя, устроив ему сразу же маленький бенц по поводу его молчания. Грязнов-старший уже поднял на ноги всю ГАИ, чтобы они искали Денискину «четверку».
— В чем дело? — прорычал дядя, и Денис сразу понял: Иваныч круто набрался.
— Обстоятельства, — философски сказал племянник, помня замечание Турецкого, что телефон Питера прослушивается.
— Какие обстоятельства, мать твою так?! Совсем крыша из-за баб поехала?
— Примерно.
— У тебя что, язык отсох? — снова и нецензурно выругался дядя.
— Не телефонный разговор, — отрезал Денис. — Все в порядке. Александр Борисович в курсе.
Упоминание про Турецкого слегка отрезвило Грязнова-старшего. Он помолчал, сообразив наконец, почему его племянник говорит столь лаконично.
— Ну ладно, чтоб завтра же к 9.00 был у меня в кабинете. Все понял?
— Так точно, товарищ полковник, — последнюю фразу он сказал больше для Гаврилова и положил трубку.
Они допили коньяк и завалились спать. Но и утром, до восьми, до отъезда Дениса, никаких звонков не было. Сыщик приказал Гаврилову посидеть у телефона до двенадцати и поехал к дяде. На первом же перекрестке гаишник его тормознул: его «четверка» была в розыске. На Дениса тут же нацепили наручники. Денис потребовал тотчас отвезти его к дяде: удостоверение с фамилией «Грязнов» подействовало, но полковника на месте не оказалось, и молодого сыщика, несмотря на все его протесты, не отпустили. Хотя наручники сняли и даже принесли стакан чаю с бутербродом.
Вячеслав Иванович в те драматические минуты мчался в Мытищи. Утром позвонили из ГАИ и сообщили, что на голубом «рафике», принадлежащем ресторану «Голубые зори», обнаружены шины именно с таким рисунком, какой им прислали из Москвы. Грязнов, предчувствуя удачу, помчался сам.
Шофер, пожилой мужик лет пятидесяти, костерил гаишников последними словами. Ему только что подвалила везуха. Генеральный директор одного из закрытых акционерных обществ справлял на своей даче свадьбу дочери и подрядил Рашида Галиулина, как звали шофера, вместе с «рафиком» обслуживать это мероприятие. Рашид сделал две ходки, отвозя продукты на дачу, как его тормознули, арестовали машину и его самого. Мало того что ему ничего не заплатят, так еще крутой босс за то, что сорвал столь торжественный момент, и неустойку может потребовать. Рашид помимо завоза продуктов должен был везти гостей в загс, потом на дачу, а вечером развозить по домам. За день работы хозяин обещал двести долларов. Такой халтурой не бросаются. Но гаишники не обращали на Галиулина никакого внимания, лишь пригрозили, что, если он не умолкнет, они его отправят на пятнадцать суток за оскорбление чести мундира.
