Прошка положил тряпицу на стол и осторожно развернул ее. И вдруг случилось нечто настолько подлое и невероятное, что Прошка поначалу даже не поверил своим глазам. Упырь, бывший до сих пор смирнее битой собаки, вдруг подпрыгнул к столу, оттолкнул Прошку и ткнулся пакостной мордой в бурую пыль.
Прошка крепко выругался и изо всех сил врезал упырю кулаком по зубам. Упырь отшатнулся, но снова бросился к бурой пыли. Прошка снова ударил. И еще раз. Сбил упыря с лавки, выхватил из-за голенища нож и выставил перед собой.
– Только попробуй, гад! Порву!
Упырь поднялся на ноги и, облизываясь, как собака, отошел в угол. Прошка пригрозил ему ножом, а затем взглянул на размазанные по столу жалкие остатки бурой пыли.
– Вот гад! – закипая от гнева, воскликнул он. – Ты же ее слопал! Ты хоть знаешь, сколько она стоила, чучело?
На глаза Прошке навернулись слезы. Он поднял нож и свирепо посмотрел на упыря. Тот виновато заскулил в своем углу, однако Прошка заметил, что физиономия у него была довольная.
– Жрешь бурую пыль? – прорычал, забыв об осторожности, Прошка. – На кой ляд, а? Это же не мясо и не хлеб!
Упырь, тихонько поскуливая, вышел из своего угла, поднял руку и неуверенно прочертил в воздухе какой-то знак. В том месте, где он это сделал, появилось голубое туманное облачко.
– Ты чего? – хмуро спросил Прошка. – Чего делаешь?
Упырь опустил руку и уставился на облачко. И вдруг оно стало расти. Прошка вытаращил глаза и попятился. Облако было странное. Ростом с Прошку, но не округлое и пышное, а плоское, как блин или как щит. Огромный голубоватый блин, сотканный из голубоватой мерцающей дымки.
Прошка опасливо приблизился к голубому блину, шагнул в сторону и заглянул за него. Блин оказался еще тоньше, чем он предполагал. Пожалуй, не толще бересты. Прошка внимательно оглядел блин и сзади и спереди, затем взглянул на упыря и сурово спросил:
– Это чего? Зачем?
Урод глянул на него своими грустными собачьими глазами, но ничего не сказал. Тогда, поняв, что с безмозглым упырем разговаривать бесполезно, Прошка решил исследовать странное облако сам. Он вынул из-за голенища нож и поднес острие к мерцающей поверхности облака. Ничего не произошло. Тогда Прошка медленно и осторожно проткнул блин ножом. Рука не встретила сопротивления, и клинок утонул в мерцающем облаке больше чем наполовину.
Прошка вытянул шею и посмотрел с другой стороны, надеясь увидеть торчащий оттуда конец ножа, однако ничего не увидел. Нахмурившись, Прошка вынул клинок из облака и исследовал его взглядом. Ничего. Нож как нож.
Чудовище оскалило зубы и издало горлом жутковатый, булькающий звук. Прошка погрозил ему ножом и хмуро пригрозил:
– Посмейся мне еще! Вот сейчас возьму за шиворот и суну туда башкой!
Упырь стер ухмылку с рожи, и Прошка снова повернулся к облаку-блину. Постоял, подумал, а затем поднял руку и медленно протянул ее к мерцающей поверхности облака. Коснулся этой поверхности пальцем и тут же отдернул руку. Посмотрел на палец, но никаких изъянов не нашел. С пальцем все было в порядке.
Тогда Прошка решился сунуть в облако руку.
Сунул. Подержал. Заглянул за облако, надеясь увидеть свои пальцы с той стороны, но, как и было в случае с ножом, ничего не увидел. Прошка выдернул руку и осмотрел ее. Убедившись, что с нею все в порядке, ворёнок подошел к облаку впритык, шепотом призвал на помощь богов Хорса и Семаргла, а затем решительно сунул в облако голову.
На мгновение Прошке показалось, что он ослеп от яркой вспышки, но в следующий миг зрение вернулось к нему, и он увидел нечто такое, отчего у него захватило дух.
Несколько мгновений воренок таращился вокруг с раскрытым ртом, а затем захлопнул рот, судорожно сглотнул слюну и хрипло прошептал:
– О, Боги… Этого не может быть.
