– На тебя напал убийца. Ты с кем-нибудь об этом говорила?
– Все хорошо, – повторила она и отвела глаза. – Я говорила с полицейскими и на работе. Мне предложили психолога и еще что-то в этом роде, но это не мой стиль.
– Я знаю, – ответил он, но не отпустил ее. – А что твой отец? С ним ты говорила?
Она только кивнула и подумала о том, что спокойствие, бывшее в ней после нападения, она унаследовала от отца. Способность абстрагироваться от случившегося, не дать эмоциям взять верх.
– Приятно тебя видеть, – сказал он и прижал ее к себе, так, что ее голова легла в ложбинку под его подбородком.
Она ощущала мускулы его груди; положила руку ему на затылок. Его темные волосы вились над воротничком рубашки, она крутила их между пальцами.
Томми отстранил ее, медленно улыбнулся, подался вперед и поцеловал ее в лоб.
– Что это у тебя тут? – спросил он и кивнул на другую ее руку.
– Улика, – улыбнулась она.
В дверь постучали. Она пошла открыть. Там стоял сотрудник ресторана на первом этаже. При нем были поднос с фруктами, печеньем и сыром, и бутылка вина.
– Я не… – начала она и обернулась к Томми.
– Поставьте сюда, пожалуйста, – попросил он.
Она пропустила официанта и поняла, что больше не хочет спать. Томми взял бутылку и дал сотню на чай.
Они ели, сидя на кровати, и болтали. Она рассказала ему о том, что пережила и что думала про обвинения в адрес отца.
– Я завтра поеду домой, – сказала она.
– Ты не против, если я побуду с тобой?
Она не успела ответить. В дверь снова постучали.
– Вообще-то ко мне должны прийти, – сказала она и спрыгнула с кровати.
Он удивленно смотрел на нее; она взяла модель и пошла к двери.
– Извините, что поздно, – сказал полицейский.
– Все в порядке, – ответила Лине. Она протянула ему машину и бросила взгляд назад, в номер. – Я все равно еще не собиралась ложиться спать.
Вильям Вистинг медленно выскальзывал из сна в бодрствование. Он поднял руку и пригладил спутавшиеся волосы. Его первая связная мысль была о Линнее Каупанг. Знать бы, принесла ли эта ночь новости о девушке с желтым бантом в волосах. Он не мог избавиться от мысли, что, будь он сейчас на службе, смог бы чем-нибудь помочь. Он не считал себя незаменимым и знал, что дело находится в хороших руках, но ради самого себя хотел бы им заниматься.
Он слышал рядом дыхание Сюзанне, мягкое и ритмичное. Он повернулся к ней, всмотрелся в ее лицо и подумал – знает ли она его достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в том, что он не делал того, в чем его обвиняют? Эта женщина вошла в его жизнь три года назад и заняла в ней важное место. Он постоянно знакомился с новыми ее сторонами и по-прежнему не знал наверняка, как она может отреагировать или поступить в той или иной ситуации. С Ингрид было по-другому. Он был знаком с ней с начальной школы, и они провели вместе почти сорок прекрасных лет. Вистинг знал, что она была бы на его стороне во всем этом деле. Он надеялся, что Сюзанне тоже будет.
Он сел на кровати; пол был ледяным. Он осторожно отодвинул одеяло и неслышно вышел из спальни.
Вистинг делал то, что привык делать каждое утро. Принял душ, оделся, взял газету и сел за кухонный стол с чашкой кофе. Но сегодня он не стал смотреть телевизор.
Местная газета писала о его отстранении на первой полосе. Он прочел статью. Факты были изложены правильно, в том числе тот, что Вильям Вистинг был недоступен для комментариев.
Газета также писала о новом исчезновении. Были напечатаны большая фотография Линнеи Каупанг и длинный репортаж о поисках, во время которых добровольцы прочесали леса возле того места, где она жила. Несколько ее школьных подружек тоже принимали участие в поисках. Они сделали желтые банты, как у Линнеи на фотографии, и прикрепили их к курткам.
Он сложил газету, сидел и думал, как же такое могло случиться вновь. Снова дело об исчезновении должно было потрясти общество. Эллен Рубекк, Сесилия Линде, и вот теперь Линнея Каупанг. Тогда, семнадцать-восемнадцать лет назад, он использовал практический каждый час на поиски Эллен Рубекк и Сесилии Линде. Его мучало то, что в этот раз он был не при деле.
