Сообщение было коротким. Хаммер хотел, чтобы Вистинг знал, что всегда может обратиться к нему. Он поговорил с главой профсоюза, и тот предложил оплатить юридическую помощь, если Вистингу она потребуется.
Он удалил сообщение и позвонил отцу; тот не мог скрыть своего волнения. Старик говорил быстро, и по ходу разговора тон его голоса угрожающе повышался.
– Я знал, что будет плохо, но не настолько же, – сказал он. – Это ведь настоящий позорный столб. Приговор без суда и следствия. И этот Аудун Ветти… – Он практически выплюнул его имя и умолк, словно не мог подобрать слов. – Как на суде выступает.
Вистинг стоял и смотрел на рассыпанные по журнальному столику документы, говоря с отцом. Чтобы объяснить, что стоит за газетными заголовками, что кто-то действительно сфабриковал доказательства вины Рудольфа Хаглунна, потребовалось некоторое время, но рассказывать отцу, что это сделал не он, Вистингу не пришлось.
После этого он набрал номер Сюзанне. Рассказал, что произошло и что он об этом думал. Сюзанне казалась отстраненной. Вистинг слышал, что, разговаривая, она занималась чем-то другим, слышал, как она двигает бокалы и тарелки, и узнал звук посудомоечной машины в кафе.
– Как твои дела? – спросил он.
Она сказала, что гостей было меньше обычного, произнеся это так, что слова прозвучали обвинением в его адрес.
Потом они обменялись парой незначимых фраз, к кассе подошли клиенты, и ей пришлось закончить разговор.
Щелчок и пустая тишина.
Вистинг молча стоял с мобильным телефоном в руке.
Поздней осенью у них с Сюзанне состоялся разговор, он его хорошо запомнил. Они были в номере отеля после того, как он выступил на ток-шоу и, кроме прочего, рассказывал о том, как в дачном доме ведущего программы нашли труп мужчины. Ведущий вынудил его сказать больше, чем Вистинг вообще-то планировал, сказать о вещах, которые он обычно ни с кем не обсуждал. Опасности работы, как много раз он рисковал жизнью, и даже о том случае, когда ему по долгу службы пришлось убить человека. Перед камерой он рассказал и о том, что уже спланировал свои похороны, и, в частности, о том, что открываться они будут гимном «Там, где никогда не увядают розы».
Было странно говорить о таких вещах, и для Сюзанне это стало последней каплей.
– Мне это не нравится, – сказала она. – Не нравится, что ты ставишь себя и свою работу выше своих близких.
Он не ответил.
– Я должна чувствовать себя в безопасности с мужчиной, с которым живу, – продолжила она. – Даже когда мы не вместе. Как я могу чувствовать себя в безопасности, когда слышу, как ты работаешь? Я не могу расслабиться, когда тебя нет дома. Каждый вечер и ночь я думаю, не сегодня ли ты не вернешься домой. Ты слишком далеко зашел – ставишь дело, касающееся чужих людей, выше себя и своей семьи.
Его пальцы замерзли, пока он стоял и думал. Он положил телефон в карман брюк и вернулся в дом. Сев в кресло, Вистинг достал черную папку на кольцах, в которой были подшиты внутренние записи, так называемые ноль-документы.
Папка была поделена на пять разделов – пять теорий, пять возможных сценариев того, что могло случиться с Сесилией Линде.
Вистинг снова сел в кресло с папкой на коленях. Эти версии были отброшены, как только всплыло имя Рудольфа Хаглунна.
Первой была версия о вымогательстве. Похищение с целью выкупа; у полицейских из участка не было особенного опыта в таких делах, но эта тема одной из первых возникла в разговорах с Норой и Йоханнесом Линде. За месяц до похищения «Финансовая газета» опубликовала список самых богатых семей Норвегии, и семейство Линде заняло в нем девятое место. Деловой и частной жизни семьи отвели целых две страницы, там же была напечатана фотография роскошного дома на самом побережье Вестфолла. Эта статья могла спровоцировать такое преступление.
Оба родителя однозначно решили, что заплатят, если поступит требование о выкупе, но согласились на то, чтобы полиция наблюдала за движениями по счету. С каждым часом, когда от похитителей ничего не было слышло, надежда на то, что им удастся выйти из ситуации с помощью денег, исчезала.
Вистинг перевернул разделитель. Следующая версия тоже была связана с предпринимательской деятельностью Йоханнеса Линде. Линде основал свою компанию Canes вместе с Ричардом Клостером. Клостер продал свою часть компании за полгода до выпуска первой успешной коллекции и подал иск против концерна Линде. Речь шла о долях владения и правах на разные названия внутри бренда. Ричард Клостер уже был под следствием за неуплату налогов, к тому же на него поступил донос о возможном отмывании денег. Эта версия гласила, что похитители были конкурентами Йоханнеса Линде, и Линде знал, что нужно сделать, чтобы преступники отпустили дочь.
