– Юлия Федоровна, простите ради бога, я только на минутку! – взмолился я, протискиваясь в дверную щель.
– Ну что вам нужно? – захныкала она. – Что вы все от меня хотите?
– Всего лишь несколько вопросов, – притворяя дверь, виновато ответил я.
– Вы кто – мент или журналист? – гадливо скривив губы, спросила она. – Терпеть вас всех не могу. У меня такое горе, такое несчастье, а вы со своими грязными руками лезете ко мне в душу. Так кто вы такой?
– И ни тот и ни другой. Меня зовут Костей. Я был лучшим другом вашего мужа, а на похоронах не присутствовал, потому как находился в командировке.
– Ладно, быстро задавайте ваши вопросы и уходите, – по-прежнему не приглашая дальше порога, разрешила она. – Только побыстрее.
– В каком настроении в тот роковой вечер из дома уходил Юра? Когда…
На секунду я замешкался, потому что то ли от ветра, то ли по привычке дверь в комнату за ее спиной неслышно приоткрылась и в образовавшуюся щель я заметил волосатую мужскую ногу, лежащую на разобранной кровати. Желтая ступня с крупным большим пальцем была примерно сорок четвертого размера, и, судя по тому, как палец нервно шевелился, я понял, что его хозяин внимательно прислушивается к разговору.
– Ну что вы замолчали? – нетерпеливо подпрыгнула изменщица. – Говорите скорее.
– Да, конечно, простите. Когда он в тот вечер обещал вернуться?
Пальцы желтой стопы выжидающе сжались, а потом большой оттопырился в сторону.
– Как всегда, часам к двум ночи, а настроен он был как обычно. Ничего такого я в его поведении не заметила, и это страшная несправедливость, что менты его подозревают в убийстве и ограблении. Мало того что они пятнают честь погибшего при исполнении, они и мое имя склоняют. Волки позорные.
– Я тоже так считаю, поэтому и пришел к вам. Хочу помочь, хочу не дать запачкать имя Юры Кондратова.
Большой палец, подобно собачьему хвосту, завилял радостно и дружелюбно.
– Скажите, Юлия Федоровна, а с кем последнее время проводил свой досуг Юра? С кем он встречался?
Палец вопросительно замер, как и я, ожидая ответа.
– Ну разве так сразу скажешь? – развела она руками так, что пола халата приоткрыла розовый набухший сосок, а желтый палец облегченно заплясал. – У Юры было много знакомых, и в дом приходили разные люди.
– И все же не могли бы вы выделить кого-то конкретного? Того, кому Юра доверял больше всех?
– Пожалуй что нет. Может быть, Борис Антонов, но зачем это вам?
– Чтобы восстановить истину и справедливость. Вы знаете его адрес?
– Нет, но могу дать телефон.
Стопа вела себя неподвижно, и потому о ее настроении приходилось только догадываться.
– Вот его визитка, – поковырявшись в мужнином бумажнике, протянула она карточку. – А теперь извините, я очень устала.
В свою очередь извинившись перед ней, я покинул квартиру, вышел из подъезда и, обойдя дом, вновь поднялся на второй этаж и занял позицию на межэтажной площадке. Примостившись у мусоропровода, я закурил и приготовился к долгому ожиданию. Вахта моя и впрямь затянулась. Я успел выкурить с сивым дедком не менее десяти сигарет, поругаться с дихлофосниками и познакомиться с двумя очаровательными девами, прежде чем кондратовская дверь открылась и неохотно выпустила молодого здоровенного жлоба. На его наглой роже блуждала перманентная циничная улыбка и непроходящее желание кому бы то ни было разбить морду. Скользнув по мне взглядом, он приостановился, видимо решая, как половчее ко мне прицепиться, но я скромно потупил взор, и орангутанг с видимым сожалением спустился вниз. Через лестничное окошко мне было хорошо видно, как он садится за руль белой «шестерки», номер которой я благоразумно списал заранее.
Теперь дело было за Ефимовым. В конце концов, должен же он что-то делать, если уж напросился в долю! Позвонив ему на работу, я продиктовал госномер и велел разузнать о его владельце если не все, то как можно больше. Кроме того, считав с визитной карточки домашний телефон Бориса Антонова, я попросил узнать его адрес. Заверив меня, что к вечеру все будет готово, довольный моими успехами, тесть положил трубку, а я отправился по второму адресу, к следующей вдове.
