— Своей заботой ты чем-то напоминаешь мне Корейко, — усмехнулся я. — Не иначе готовишь какую-то гадость.
— Смотрите сами, вам виднее, просто в случае шмона ваш багаж не проскочет незамеченным. Вас попросят объяснить происхождение капитала, и что вы на это скажете? Вы покажете на меня, а мне бы этого не хотелось.
— В твоих рассуждениях есть зерно истины, но все равно я тебе не верю, поэтому сделаем так. Джамиля, возьми три пачки долларов, а остальное все-таки рублями.
— Как скажете, Константин Иванович, — трудолюбиво пакуя деньги, согласилась она.
— Поторапливайся, милая, уже без четверти два, — напомнил я ей и себе о времени, которое сейчас явно работало не на нас. — А нам еще с уважаемым Анатолием Олеговичем нужно о многом поговорить.
— А о чем это ты собираешься со мной говорить?
— Узнаешь. Джамиля, подожди в холле, только, пожалуйста, не уезжай без меня.
— Вам не стыдно? — направляясь к выходу, тихо спросила напарница.
— А разговор у нас с тобой, товарищ Стригун, будет такой. Я задам тебе несколько вопросов, ты честно на них ответишь, а потом я сажусь в машину, и мы расстаемся с тобою навсегда. Тебя устраивает такая повестка дня, то есть ночи?
— Устраивает, если ты обещаешь, что твою наглую рожу я никогда больше не увижу.
— В таком случае располагайся. — Ногой я толкнул к нему его роскошное кресло и продолжил: — Расскажи-ка мне, как ты замочил Дениса и кто из твоих головорезов удавил рабу Божью Линду Коровину?
— Что?!! — Я заметил, как последняя кровь отливает от его и без того бледных ланит. — Что ты такое несешь?
— То, что ты слышишь, только не делай незнакомый цвет лица, мне будет больно, если ты скажешь, что эту женщину не знаешь.
— Нет, Линду я знаю, и даже больше — я хотел на ней жениться.
— Что же тебе помешало в столь добром начинании?
— Не что, а кто. Денис Виноградов.
— Понятненько. Значит, соперника ты укоцал в порыве ревности и мщения. Замочил, а потом в припадке звериной злобы оторвал ему голову и отпилил руки-ноги?
— Что за чушь ты несешь? О чем ты?
— О расчлененном трупе Виноградова, найденном в понедельник на чердаке его дома. Или этот факт ты тоже будешь отрицать?
— Подожди, дай собраться с мыслями. — Откинувшись на своем троне, он сделал вид, что крайне поражен услышанным. — Ничего не понимаю. Там в баре есть коньяк, если не трудно, плесни мне немного.
— Ну-ну, — выполняя просьбу, ехидно усмехнулся я. — Пьешь, чтобы прийти в себя от чудовищного моего известия?
— Подожди, я в самом деле ни черта не понимаю.
— Выпей, Стригун, и перестань дурачиться. Не смешно.
— Мне тоже. — Осушив просторный бокал, он затряс головой, словно отгоняя наваждение. — А ты меня не берешь на понт?
— На понт тебя будет брать следователь, мне это без надобности. Мне вообще вся ваша история, за исключением говоровских денег, до фени, и уж по крайней мере к окружному прокурору я не побегу.
— Я ничего не понимаю, — после продолжительной паузы решительно сказал он.
— А чего ж тут понимать, пришикнул Дениску — так и скажи.
— Ну, пришикнул, а при чем здесь расчленение тела?
— Наверное, хотел замести следы преступления, — подсказкой помогал я, — а целиком такого лося ты упереть не мог, вот тебе и пришлось тащить его в ванну и там четвертовать. Вспомни, вероятно, ты просто забыл.
— Какое там к черту забыл. Я когда его ухлопал, так опрометью бросился из квартиры. Толком и сам не знаю, как очутился на улице. Только на воздухе пришел в себя. Я всего-то и пробыл у него от силы десять минут. Какое уж там четвертование. Меня в тот момент самого можно было четвертовать.
— Ты в этом уверен? — уже зная, что он не врет, спросил я.
— А то нет. Только недавно он мне сниться перестал.
— Куда попала пуля?
— Пуля вошла над правым глазом. Только Бог свидетель, не хотел я его убивать.
— Это мы понимаем, — саркастически прокомментировал я. — Как в том анекдоте, когда потерпевший Карапетян сам случайно упал на нож, причем семнадцать раз. Молчал бы уж.
— Я и молчу, это ты спрашиваешь. Вот и отвечаю, что к расчленению Дениса никакого отношения не имею. А что случилось с Линдой?
— Подожди. Расскажи мне все по порядку.
