«Люди, мы не можем допустить, чтобы наша земля стала землей каморры, новой Гоморрой, которую надо сокрушить! Люди каморры, — не животные, а именно люди, как и все, — мы не можем допустить, чтобы то, что в других местах считается законным, черпало бы здесь свою незаконную энергию, мы не можем допустить, чтобы где-то возводилось то, что здесь разрушается. Обращайте в пустыню участки со своими виллами, не позволяйте идее вседозволенности становиться между тем, кто вы есть, и тем, кем хотите быть. По воле ГОСПОДА на Содом и Гоморру с небес полились огонь и сера, уничтожив оба города, равнину, всех жителей и всю растительность. „Жена же Лотова оглянулась позади его и стала соляным столпом“ (Быт. 19, 12–29). Мы должны побороть страх перед превращением в столп и рискнуть повернуться и посмотреть, что происходит вокруг, какая кара постигла Гоморру: тотальное разрушение, восприятие жизни, как суммы или разности ваших экономических операций. Вы не видите, что мы живем в Гоморре, не видите этого? Вспомните: „…увидят серу и соль, выжженную землю, где уже ничего не посеешь и не вырастишь, где не взойдет никакая трава, словно это Содом и Гоморра, Адма и Цевоим, города, уничтоженные ГОСПОДОМ в гневе и ярости“ (Второзаконие 29:22). Ваша жизнь зависит от чьего-то „да“ или „нет“, вы умираете, подчиняясь приказу или чужому выбору, десятилетия проводите за решеткой ради получения права на смерть, зарабатываете кучи денег и вкладываете в дома, где не будете жить, в банки, куда никогда не зайдете, в рестораны, которыми не станете управлять, в фирмы, главой которых не станете; вы распоряжаетесь правом на смерть, пытаясь подчинить себе жизнь — эту жизнь вы проводите, прячась в подземных бункерах и окружив себя телохранителями. Убиваете и умираете сами на шахматном поле, где король не вы, а тот, кто пользуется вами, заставляет вас есть друг друга до тех пор, пока некому уже будет поставить шах и на поле останется лишь одна пешка. И ей окажетесь не вы. Вы перевариваете здесь то, что поглощаете, а выплевываете далеко отсюда, поступаете как птицы, кормящие птенцов изо рта отрыгнутой пищей. Но вы кормите не птенцов, а хищных ястребов, на самом деле вы не птицы, а буйволы, по собственной воле готовые погибнуть там, где кровь и могущество определяют победу. Пришло время перестать быть Гоморрой…»
Чиприано замолчал. Казалось, перед его мысленным взором проходят все те лица, а точнее, рожи, в которые он хотел бы бросить эти слова. Он тяжело дышал, задыхаясь, как астматик. Потом закрыл тетрадь и ушел, не попрощавшись.
