Но тут по его костям чудовищным ураганом проносится страшная тяга. Тогда Скупщик отлавливает молодого джанки и для начала дает ему пакетик.
– Годится, – говорит паренек. – А тебе-то чего надо?
– Мне бы только потереться об тебя, вот и вся моя раскумарка.
– Гм… Ладно, так и быть… Раз уж ты не можешь по-мужски возбудиться…
Потом паренек сидит с двумя коллегами в «Уолдорфе» и макает сдобный торт в кофе.
– Ничего более отвратного мне в жизни терпеть не приходилось, – говорит он. – Он почему-то делается весь мягкий, точно кусок студня, и мерзко так меня обволакивает. Потом становится мокрый – весь в какой-то зеленой слизи. Оргазм у него такой жуткий, что ли… Я чуть не очумел от этой зеленой дряни, уже весь в ней вымазался, а он вдобавок воняет, точно гнилая дыня.
– Да ладно, считай, еще задешево раскумарился.
Паренек смиренно вздохнул:
– Да, наверно, ко всему можно привыкнуть. Завтра я опять с ним встречаюсь.
Пристрастие Скупщика становится все опаснее. Каждые полчаса ему требуется подзарядка. Иногда он обходит полицейские участки и подкупает надзирателя, чтобы попасть в камеру к наркотам. Дело идет к тому, что для удовлетворения ему не будет хватать никакого количества контактов. И тут его вызывает Окружной Инспектор:
– Брэдли, ваше поведение дает повод для слухов – а я надеюсь, ради вашего же блага, что это слухи и есть, – столь невыразимо неприятных, что… Я хочу сказать, что жена Цезаря… гм… что наш Отдел должен быть вне всяких подозрений… и уж конечно, вне таких подозрений, каковые вы, кажется, вызвали. Вы ухудшаете общую моральную обстановку в отрасли. Мы готовы немедленно принять вашу отставку.
Скупщик бросается на пол и подползает к ОИ:
– Нет, хозяин, нет… Без работы в Отделе я просто не выживу.
Он целует руку ОИ, запихивая его пальцы себе в рот (ОИ должен нащупать его беззубые десны) и сетуя, что потерял зубы «на шлушбе».
– Прошу вас, хозяин! Я буду подтирать вам задницу, буду стирать ваши грязные презервативы, буду чистить вам обувь жидкой смазкой со своего носа…
– Право же, это крайне неприятно! У вас что, совсем нет чувства гордости? Должен сказать, что все это определенно вызывает у меня отвращение. Я имею в виду, что в вас есть нечто… э-э… гнилое, да и пахнете вы, как куча компоста. – Он прижимает к лицу надушенный платок. – Я вынужден просить вас немедленно покинуть кабинет.
– Я все сделаю, хозяин, все! – Мерзкая улыбка раскалывает пополам его истасканное зеленое лицо. – Я еще молод, хозяин, и очень силен, когда распаляюсь.
ОИ срыгивает в платок и слабой рукой указывает на дверь. Скупщик встает, мечтательно глядя на ОИ. Его тело начинает сгибаться, как прутик лозоходца. Он плавно валится вперед…
– Нет! Нет! – кричит ОИ.
«Хлюп… хлюп-хлюп».
Час спустя Скупщика находят отключившимся в кресле ОИ. Сам ОИ бесследно исчез.
Судья:
– Все указывает на то, что вы неким необъяснимым образом… э-э… ассимилировали Окружного Инспектора. К сожалению, доказательств нет. Я бы рекомендовал заключить – вернее сказать, поместить вас в какое-нибудь учреждение, но не знаю места, подходящего для человека вашего калибра. Сам того не желая, я должен распорядиться, чтобы вас освободили.
– Да его надо держать в аквариуме, – говорит охранник.
Скупщик наводит ужас на всю отрасль. Исчезают наркоты и агенты. Словно летучая мышь-вампир, он испускает наркотические миазмы, влажный зеленый туман, который обезболивает его жертвы и делает их беспомощными в его всеохватывающем присутствии. А добившись своего, он несколько дней прячется от всех, словно обожравшийся боа-констриктор. В конце концов его застали за перевариванием офицера, дежурного по Отделу наркотиков, и уничтожили огнеметом – следственная комиссия сочла подобное средство оправданным, поскольку Скупщик как человек лишился всех прав, а значит, превратился в существо, не принадлежащее ни к одному биологическому виду и представляющее собой угрозу для наркотической отрасли на всех уровнях.
В Мексике весь фокус в том, чтобы отыскать местного джанки с рецептом, заверенным властями, по которому можно получать определенное количество каждый месяц. Нашим Человеком был Старый Айк, большую часть жизни проживший в Штатах.
