— Иисус Христос, кто может прийти в такой час? — пробормотала она, взглянув на электронные часы. — Двенадцать.
Она встала, по-кошачьи потянулась и, обнаженная, побрела в прихожую, где нажала на кнопку связи. — Да.
— Мисс Ледерер, — раздался голос охранника. — К вам посетитель, мистер Ленард. Пропустить его?
Кит. Сердце ее упало. Она облизала пересохшие губы.
— Я… хорошо. Попросите его подождать десять минут.
Как одержимая, она бросилась в ванную, почистила зубы, немного припудрилась, быстро подвела глаза лиловым карандашом, на губы нанесла блеск персикового цвета. Потом кинулась к большому стенному шкафу и надела эффектный зеленый комбинезон цвета киви.
Когда прозвенел звонок в дверь, она пробежала пальцами по волосам, затем подошла к двери.
— Валентина! — в холле стоял Кит, он выглядел озабоченным и встревоженным. Она увидела, что он порезался в нескольких местах во время бритья. — Можно войти?
— Нет, — огрызнулась она, уперев руки в бока.
— Что?
Он выглядел так, будто совсем не спал. Под глазами пролегли темные круги, во взгляде — усталость. Она почувствовала новый приступ ярости от его предательства.
— Нет, черт побери! — воскликнула она. — Нет, тебе нельзя войти, Кит. Я никогда больше не хочу тебя видеть, никогда! В том и была цель твоей жены, пригласившей меня на этот вечер, не так ли? Отпугнуть меня! Прогнать меня! Показать, что у вас с ней замечательный брак, и там абсолютно нет места для меня или какой-нибудь другой женщины.
Кит стал мертвенно-бледным, на лице отразилась боль.
— Вэл… Вэл… Неужели мы должны разговаривать здесь, в коридоре? Пожалуйста, впусти меня. Нам нужно поговорить.
— Я не хочу разговаривать! — она заплакала. — Просто уходи.
Она хотела закрыть дверь, но он схватился за нее руками, войдя, закрыл ее за собой и обнял Валентину. Его руки, знакомое ощущение его близости, свежий и в то же время мускусный запах его тела только усилили ее боль.
— Черт возьми! — кричала она, отбиваясь от него. Яростно, потеряв над собой контроль, она била его по груди, ударила по подбородку. — Нет! Нет! Ты ублюдок! Убирайся! Убирайся!
Он отвел ее руки назад и сжал их, но она продолжала наносить ему удары головой, издавая приглушенные крики, перешедшие в глухие рыдания.
— Вэл… Вэл… Боже, что мы делаем друг с другом? — Кит держал ее до тех пор, пока самые сильные рыдания не утихли и плач не перешел в мучительную дрожь.
— Я… Я не могу быть другой женщиной, — всхлипывала она ему в плечо.
— Вэл…
— Не могу. И не буду. Черт побери, не буду! Кит, — пыталась она объяснить, — Синтия не какая-нибудь отвратительная тварь — она устроила мне такое, потому что любит тебя. Я бы сделала то же самое, чтобы удержать тебя… — она заплакала, снова погружаясь в глубокую меланхолию. — Вот чушь собачья!
— Мы должны поговорить, — тихо сказал Кит.
Они лежали, обнявшись, в постели Валентины, не занимались любовью, только прикасались друг к другу, как будто это человеческое прикосновение, как спасательный трос, соединило их души.
— Вэл, я старался не думать о тебе, пытался не любить тебя. Я хотел, чтобы мы оставались просто друзьями, но это все равно, что требовать от себя перестать дышать. Чем больше я стараюсь подавить мои чувства к тебе, тем сильнее они становятся. Не знаю. Может, мы все делаем неправильно.
— Но как насчет Синтии? — голос Валентины дрогнул. — Кит, я слышала, как ты сказал, что любишь ее. Я слышала это. Черт побери! И не говори мне, что не любишь ее, потому что я знаю, любишь!
Кит прижал ее, и она почувствовала, как участилось его дыхание, когда он обдумывал, что сказать.
— Я люблю ее, — признался он наконец, — но, Вэл, в мире столько разновидностей любви. Каждый человек любит нескольких людей, и каждая из привязанностей отличается от другой. Любовь, которую я испытываю к ней, — это скорее любовь-забота. Я не знаю, как точнее определить ее.
Она села, отбросив его руки.
— Ты говоришь точно так же, как все женатые мужчины! — с раздражением бросила Валентина. — Разве она не «понимает» тебя, Кит? В этом проблема? Ты просто хочешь съесть один и тот же пирог дважды.
Он резко сел, и она испугалась, что зашла слишком далеко. На лице его отразилась боль.
