Интересно, что бы подумала Пичис, если бы узнала о сибаритских наслаждениях в спальне Конна. Сидя обнаженными и жуя воздушную кукурузу, они смотрели фильмы с такими названиями, как «Игры, в которые играют пары», «Дебби соблазняет Даллас». Затем, когда сцены на экране становились жаркими, они их подхватывали и создавали свои, не менее страстные.
У него иногда возникали проблемы, но Орхидея знала, как его возбудить, или он вдыхал пару порций кокаина.
Она даже начала испытывать к нему какие-то чувства. Конечно, не большую любовь, но он ей нравился, и особенно нравилось то, что он работает над ее сценарием. Он спасал ее, и за это Орхидея была готова смотреть сквозь пальцы на многое. Такая связь определенно радовала ее.
Маленький «фиат» Рейвен Грегори с визгом остановился на площадке перед домом. Она позвонила привратнику, дежурившему на частной территории в Брентвуде, где жил Конн Дэнсон.
Она уже три года приезжала сюда несколько раз в неделю, и сторож пропустил ее, не задав никаких вопросов.
Ее сердце все еще колотилось от сцены, которую она только что увидела, когда проезжала мимо дома Конна, через одно из окон — короткое, но многозначительное зрелище: ее любовник, совершенно голый, совершал набег на холодильник, а рядом с ним стоял кто-то, тоже обнаженный. Она уже несколько недель подозревала неладное, да и некоторые из ее знакомых видели, как он обедал с какой-то красоткой.
«Проклятый дурак», — подумала она, дрожа от ярости. Она остановила машину и несколько секунд сидела и курила, прежде чем выключить мотор, затем взяла свою большую сумку с длинной ручкой, которую носила на плече, и вышла из машины.
Она предупреждала его.
Рейвен подошла к двери, открыла ее ключом, который он ей дал несколько месяцев назад, помедлила в вестибюле, прислушиваясь к звукам канала «плейбой», доносившимся из спальни. Женская одежда, разбросанная по ковру, вела в том же направлении. Рейвен смотрела на нее с отвращением. Сумочка от Гуччи валялась на полу рядом с кушеткой.
Рейвен улыбнулась про себя. Она подошла к сумочке и стала в ней рыться, пока не нашла то, что искала, — перламутровую пудреницу. Высыпав пудру на подставку стоявшего рядом тропического растения, она заменила ее несколькими унциями кокаина, который достала из маленького мешочка, затем в белую массу добавила большую дозу героина — настоящая гремучая смесь.
Затем быстро подошла к невысокому шкафчику со спиртными напитками, где, как она знала, Конн держал свои запасы. Четыре мешочка, которые она продала ему накануне, все еще там лежали. Она забрала их и заменила более сильной смесью.
Она заставит этого прохвоста Конна Дэнсона и его подружку-шлюху взлететь до ближайшей звезды.
— Эй… Я не думал, что ты останешься на ночь, — пробормотал Конн, прижимая Орхидею к себе.
— Думаю, останусь, — сказала она.
— Я хотел сказать, что ты не обязана.
— О, я останусь.
Он прижался к ней и тихо похрапывал, словно муж, а она обнимала его, глядя во тьму. Орхидея по-настоящему нравилась Конну и чувствовала это. И он нравился ей. Пожалуй, она даже смогла бы выйти за него замуж. Они во многом подходили друг другу.
Она вздохнула, и на нее нахлынула волна печали. Она никогда не встречала человека, за которого по-настоящему захотела бы выйти замуж, и сомневалась, встретит ли когда-нибудь. Может, это все идет из ее детства, из-за насилия и ее непреодолимого недоверия к мужчинам? Кто знает?
Она закрыла глаза и постаралась ровно дышать. Ей лучше уснуть, потому что она не сомневалась — утро Конн встретит с проснувшимся вожделением. По утрам он был особенно страстным.
— Детка… детка… — поцелуями разбудил ее Конн, покусывая кончики ее ушей.
Орхидея застонала и уткнулась лицом в подушку. Она всегда спала обнаженной, и теперь его руки блуждали между ее ног.
— Детка… Орхидея… У меня для тебя кое-что есть. Что-то по-настоящему хорошее…
— Спать хочу, — запротестовала она.
— Что-то по-настоящему хорошее. Но сначала я отлучусь на секунду в гостиную. Скоро вернусь. — Конн встал с постели и, обнаженный, побрел по квартире, вернувшись с одним из мешочков, зеркалом и прочими атрибутами.
