— Конечно, — согласилась Пичис после короткого раздумья.
— Надеюсь, ты не против? — спросила Валентина. — Пичис, я так люблю тебя и всегда буду любить. Хочу сначала побыть с тобой, поделиться новостями. Но потом…
— Я все понимаю, — сердечно сказала Пичис.
На кладбище Белой Часовни в Трое Валентина сидела на скамейке у маленького белого надгробия, устремив взгляд на пышные цветы хризантем, и перед ее мысленным взором предстала красивая женщина, некогда так ее любившая. Ее глаза увлажнились, когда она попыталась найти нужные слова.
— Мама… мамочка… — русские слова теперь с трудом срывались с ее языка. — Мамочка, без твоей жертвы меня не было бы здесь сейчас. Я надеюсь… надеюсь, ты будешь где-то поблизости, когда я выйду на сцену. Ты увидишь меня. Ты…
Она замолчала и просто сидела, погрузившись в окруживший ее покой. Через час она встала, чувствуя себя опустошенной, но в то же время счастливой. Она должна была вернуться в Нью-Йорк.
Премьера. Валентина ощущала заразительное волнение исполнителей. Они испытывали подъем, предвкушая успех. Разминаясь вместе с другими танцовщиками у перекладины, установленной в репетиционном зале, она пыталась сдержать частые удары сердца и легкую боль в желудке — следствие страха перед сценой.
Пичис и Эдгар приехали из Детройта, и даже Джоу Макбанта, преподававшая девушкам танец в Детройте, сообщила, что прилетит. Агент Валентины — Майк Даффи приводит с собой театральную группу в двенадцать человек.
Но Орхидея не придет на премьеру.
Валентина звонила и просила прийти, но Орхидея упрямо отказывалась.
— Я не нужна тебе, а ты не нужна мне, — твердила она.
— Конечно же, ты нужна мне, Орхи… очень нужна! Почему ты так сердишься на меня? Что я сделала?
— Ты прекрасно знаешь, что ты сделала, — зло ответила Орхидея и повесила трубку.
В комнату вошла Беттина Орловски.
— Послушайте! — обратилась она к танцовщикам. Они послушно прекратили разминку и повернулись к хореографу, вот уже два с половиной месяца делавшему их жизнь невыносимой.
— Сегодня вам предстоит тяжелый вечер. Вы будете исполнять относительно новые номера, и у вас не было достаточного количества репетиций. Не столько, сколько бы нам хотелось.
Среди танцовщиков раздался приглушенный ропот.
— Но позвольте сказать вам следующее! — резко бросила Беттина. — Я приложила чертовски много усилий, чтобы выбрать лучших, и остановила свой выбор на вас. Я прекрасно знаю, на что вы способны, потому что я вытягивала из вас все возможное. Вы сможете добиться успеха. Вы…
Лицо Беттины внезапно исказилось от волнения.
— Вы замечательные танцовщики! Каждый из вас! — закончила она и выбежала из зала с глазами полными слез.
Как только дверь за ней закрылась, по залу пролетел гул изумленнных голосов. Дженни Триллин обернулась и посмотрела на Валентину.
— Боже мой, даже у этой старой суки есть слабое место.
Выйдя из гримерной, Валентина столкнулась в коридоре с Китом. В вечернем костюме он выглядел еще привлекательнее, его темные волосы были по моде коротко подстрижены. Казалось, сегодня от него исходили электрические разряды, как будто они уже одержали победу.
— Вэл, — сказал он, останавливаясь, — ты такая красивая. Просто изумительная.
Они смотрели друг на друга, и Валентина снова почувствовала, как между ними пробежал электрический разряд. По его напряженному взгляду она поняла, что он ощущает то же самое.
— Ты так важна для меня, — сказал Кит. — Важнее, чем можно себе позволить. Мне хочется стать частью твоего успеха сегодня вечером. Я хочу быть с тобой… в твоих мыслях, если только возможно.
— Ты будешь, — прошептала она, — ты всегда со мной.
— Вэл, это мучает меня. Я не могу поверить. Моя жизнь словно перевернулась вверх дном с тех пор, как я познакомился с тобой. Я постоянно думаю о тебе, но не знаю ответа, да и не уверен, что он существует. О Боже…
Он оборвал разговор, так как из своей уборной вышел Бен Пэрис.
— Сломай ногу, Вэл, — коротко бросил Кит, сжав ей руку, и поспешно направился по коридору за кулисы. Валентина смотрела ему вслед, прижав руку к груди.
Бен Пэрис удивленно поднял брови, и Валентина заторопилась уйти.
