Наконец она остановилась на простом серовато-бежевом шелковом платье. Оно облегало ее фигуру, обрисовывая изящные линии. Надела изумительную, золотую с бриллиантом брошь в форме лотоса, которую приобрела на аукционе, и несколько золотых браслетов на запястья.
Час спустя, когда раздался звонок, она бросилась к двери, затем остановилась и повернулась к зеркалу, в последнюю минуту с тревогой осматривая себя.
Снова зазвенел звонок.
— Иду! Иду! — закричала она, с волнением нажимая на кнопку.
— Я не знаю никого из этих людей, — сказал ей Михаил, когда они вышли из такси у Дакоты. Был восхитительный августовский вечер, желтый свет лениво струился между зданий.
— Ваши американские знаменитости. Вы все их знаете, а для нас в России они просто не существуют.
Орхидея испытывала легкое потрясение.
— Давайте… давайте… идем, — дрожащим голосом предложила она, снова ощущая приступ застенчивости. Она мечтала об этом мужчине все дни напролет, а в его присутствии не могла даже поддержать разговор.
В квартире на десятом этаже их приветствовал Джул Стайн у парадной двери. Пичис и Эдгар уже прибыли, у Валентины заболел ребенок, и она не смогла приехать.
Высокая актриса, похожая на Анжелику Хьюстон, отвела Михаила в сторону, предоставив Орхидею самой себе. Ее тотчас же вовлекли в обычную предобеденную болтовню. Она изо всех сил старалась непринужденно говорить о «Докторе Живаго» и планах на будущее, но ее взгляд повсюду следовал за Михаилом.
Орхидея забрела в затемненную музыкальную комнату, где в полумраке поблескивал огромный «Стенвей». На стенах разместились фотографии и сувениры.
Стиснув зубы, смотрела она на награды, увенчавшие удачную карьеру в шоу-бизнесе. Пришла пора посмотреть фактам в лицо. Она яростно пробиралась по жизни, используя мужчин как косметические салфетки и наконец нашла единственного стоящего, но так испугалась, что не в состоянии заставить себя приблизиться к нему, потому что боялась потерпеть неудачу. Может, ей стоит подождать Дня Сэйди Хокинс, когда женщина сама может сделать предложение мужчине.
— У вас очень печальные глаза, — раздался голос Михаила у нее за спиной.
— Вы всегда так пугаете людей?
— Извините. Мне тоже захотелось побыть одному. Поэтому я пришел сюда, но если вы предпочитаете остаться в одиночестве…
— Нет! — воскликнула она, так как он, казалось, уже был готов уйти. — Я только что думала о том, что построила всю свою жизнь на ошибках, а теперь, когда мне так хочется поступать правильно, я, кажется, не знаю, как. Посмотрите туда, — она показала на сверкавшие, словно драгоценные камне, огни Нью-Йорка, — все эти люди вовлечены в свои крошечные миры, и я тоже вовлечена в свой. Мне бы хотелось…
Она в ужасе замолкла. Зачем она говорит все это человеку, которого едва знает?
— Да? — мягко спросил он.
К своему полному замешательству она заплакала.
— Я всегда хотела чего-то. Только иногда не знала, чего именно. Иногда я думала, что должна стать рок-певицей, иногда — кинозвездой, иногда… — слезы грозили перерасти в рыдания. — Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!
Михаил бережно обхватил ее талию руками.
— Ты можешь говорить со мной, Орхидея. Если хочешь. Нет такой боли, которой я бы не испытал. Я принимал решения… делал ужасные ошибки, намного хуже, чем ты можешь себе представить.
— Дело в том… дело в том, что я такая… завистливая, — плакала Орхидея. — Я завидую собственной сестре и ничего не могу поделать с собой. Валентина принадлежит к числу самых редких, красивых и талантливых людей в мире. Мне бы так хотелось стать такой, как она. С самого первого дня, когда увидела ее, я хотела быть именно такой. И не могла! Это убивает меня! Просто убивает меня!
Она намеревалась продолжить, но к ним заглянул хозяин.
— Друзья мои, вот вы где? Мы подаем обед в столовой, не хотите ли к нам присоединиться?
Орхидея и Михаил посмотрели друг на друга. Затем Михаил поднял руку и указательным пальцем осторожно стер следы слез. Его прикосновение ошеломило ее.
— Мы поговорим позже, — тихо пообещал он.
Три стола, каждый из которых накрыт на десять персон, были застелены голубыми льняными скатертями, обшитыми кружевом; в низких вазах, в центре стола, стояли английские садовые цветы и чайные розы.
