Позвал борттехника. Тот через трубу, осторожно потеснив детей, пролез в кабину летчиков и склонился к голове командира. Воеводин разговаривал с медсестрой. Она отвечала быстро, отрывисто. Он же говорил длинно, слова его были медленными, холодными, как показалось борттехнику. Техник плохо понимал монгольский язык и следил только за выражением лица девушки. Она отвечала бесстрастно, запахнув глаза напряженными желтыми веками. Дернула головой — кивнула.
Воеводин перешел на русский:
— Смелая женщина. Привяжи к ее груди одного мальчика. Они свободно пройдут в люк. Под блоком радиостанции бечева. Закрепи на вытяжном кольце парашюта. Другой конец за кресло. И… — Воеводин махнул рукой.
— Понятно, командир!
Когда откинули крышку люка, в самолете загудело, из всех щелей выдуло и закружило по кабине пыль. И тут же вытянуло в люк, будто насосом. Где-то в щель петли воздух проходил с большей скоростью и визжал. Воеводин опустил плексигласовое забрало шлема, чтоб не слышать противного звука.
Самолет, накренясь и теряя скорость, описывал круг над поселком. В небе замыкалось дымное кольцо.
— Можно?
— Подожди, убавлю скоростенку до минимума, а то их струей поуродует.
— Можно?
— Теперь пошел!
В люке скрылись головы девушки и мальчика. Воеводин поднял забрало шлема.
— Штурмана так же! Только без веревочки, кольцо выдернет сам.
— Прощай, Иван! — сказал штурман, прижимая к себе ребенка.
Два красных купола, раскачиваясь, опускались за поселком. Их несло ветром на другую сторону реки. Но уже маленькие точки передвигались по земле к лодкам, казавшимся черточками с высоты.
На руках у техника сидел улыбающийся Чаймбол. Все происходящее малыш принимал за веселую игру. Он взмахивал руками, как крыльями, показывал пальчиком вниз, недоумевая, почему его восторга не разделяет дядя с усами, у которого он на руках.
— Готовься! — сказал Воеводин и расстегнул замок брезентовых лямок на груди. Включая автопилот, приподнялся с кресла и вынул из чаши сиденья парашют.
— Бери!
— Может, вы сами, командир?
— А самолет сажать будешь ты? — Воеводин выдернул чехол из трубы и заложил под себя вместо парашюта. Взглянул на техника, уже готового к прыжку.
— Пошел!
— Поторопитесь, баки полупустые, могут взорваться.
— Сяду. Давай! Да не так, к струе спиной надо, а то зашибешь мальчугана!
Еще один купол расцвел над поселком. Снижаясь к реке, Воеводин провожал его глазами. Нажал кнопку передатчика:
— Земля, приказ выполнил! На борту один. Принял решение садиться.
Небо молчало. Десятки, а может быть, и сотни пилотов слышали голос с горящего самолета. Он раскатился на многие километры и по земле. Но помочь никто не мог. И все молчали, ожидая…
Вот и река, гладкая, как бетонка, — начало и край земли для всех пилотов. Полностью выпустив тормозные щитки и предкрылки, самолет терял высоту над водой, поджидая кусочек реки попрямее. За ним ползла жирная полоса дыма, окутывая берега, путаясь в кронах низкорослых кривых деревьев.
В метре от крыла промелькнул утес.
Ровная переливчатая гладь впереди. Она сумеречно колышется перед стеклом кабины. Штурвал чуть-чуть на себя. Это уже посадочное положение.
— Повезло! — во весь голос закричал по радио Воеводин. И наверное, легко вздохнули все, кто был в воздухе и у динамиков на земле. Он даже успел получить «Я поздравляю тебя!» — по-английски с неба над океаном.
Сейчас закопченное брюхо самолета коснется воды. Небо прекрасно, а земля все ж милей для пилота. Только Иван Воеводин не достиг ее. Оставались сантиметры, когда на левом крыле вспух огненный полушар и тысячи капель горящего керосина из порванных баков опутали самолет.
Долина реки тяжело ухнула. Вода на миг прогнулась…
