«Я закрываю глаза, — говорил Алексей Архипович, — и передо мной встает Юрино лицо. Оно очень подвижное, его лицо. Малейшие оттенки настроения отражаются на нем и быстро меняются, как у всякого горячего по натуре человека…»
Работалось в эти дни трудно. Дома на мольберте стоял холст. Леонов брал кисть, вешал на палец палитру, подходил к подрамнику и замирал.
Он создал уже немало картин, красочных, посвященных трудной профессии космонавтов, наполнил их мажорной гаммой красок, в каждом сюжете четкость, уверенность в победе человека над стихийными силами природы…
Его картины экспонировались на выставках, выставлялись на отчетных показах в Москве, Орле, Симферополе, Братиславе, Праге, Оттаве, Хельсинки. О нем писали как о признанном художнике, издательства охотно выпускали альбомы его работ… Но зачем все это, если нет Юрия…
Мысли бессвязно скакали, носились, метались. Алексей Архипович вспомнил почему‑то свою поездку во Францию. Там сотрудники посольства однажды ему сообщили, что жена Антуана де Сент–Экзюпери желает встретиться с ним. Строптивая и экстравагантная Консуэло, всегда бежавшая от летчиков, просит аудиенции у летчика.
— В любой день и час.
Невысокая, аккуратная женщина, современно одетая, со следами былой красоты, с хорошими манерами и плохим характером, говорит:
— Я просила этой встречи, месье Леонов, чтобы сказать, что вы напомнили мне Антуана.
— Спасибо. Я необычайно счастлив, что вижу спутницу великого Экзюпери.
— Вы знаете Антуана, читали его, да? Он правда неплохо писал?
— В нашей стране любят Экзюпери, его книги изданы огромным тиражом. «Маленький принц» идет в театрах многих городов…
— Антуан сделал много ошибок. Однажды он плохо написал о вашей стране, гостем которой был в 1935 году. Он потом очень переживал. Если бы он знал, что русские станут первыми в космосе… Потом он написал и такие строчки:
«Постепенно я начинаю понимать, как я был наивен, когда верил всяким россказням… Я не стану больше удивляться внешним проявлениям жизни… По собственным ошибкам я вижу, как настойчиво стараются у нас исказить русский опыт. Нет, эту страну надо искать в чем‑то другом. Лишь через это другое можно понять, как глубоко ее почва взрыхлена революцией…»
— «Это очень печально — когда забывают друзей», — процитировал Леонов.
Консуэло встрепенулась, словно увидела хорошо знакомого человека.
— Вы помните «Маленького принца»? Да, да, вы художник, я забыла. — Глаза Консуэло повлажнели, но, вспомнив о присутствующих здесь респектабельных мужчинах, она мило и отвлеченно улыбнулась своим мыслям. — Это хорошо, когда художники приходят в авиацию.
— Меня авиация сделала художником, — стеснительно заметил Леонов. — Она и стала темой моего творчества.
— Скажите, для чего вы пишете? Я не обижаю вас этим вопросом? Я не спрашиваю о суммах ваших гонораров.
— Почему я пишу? Мне пишется. Я ищу способ самовыражения. Карандаш, кисть помогают мне познать человека, в том числе и себя, раскрыть духовный мир моих современников, проникнуть в мысли, чувства, сделать человека лучше…
— Что же побудило вас стать художником?
— Моя профессия!..
В декабре 1969 года тяжело заболел Павел Иванович Беляев, командир «Восхода-2». Все свободное время Алексей Архипович посвящает семье друга, командир а. бывает у него в больнице. Врачи предлагают делать операцию. Беляев соглашается. Он весел, разговорчив, просит не беспокоиться о его здоровье, скоро он покинет больницу.
Но самочувствие Павла Ивановича все ухудшалось.
Как помочь, что сделать?
Алексей Архипович встретился с одним из хирургов больницы, спросил о возможных способах помочь Павлу Ивановичу. Хирург поправил маленькие очки, в упор посмотрел на космонавта.
— Помощь не нужна.
— Как не нужна? Он ведь болен. Может быть, можно что‑то взять из моего организма?
— Спасибо, Алексей Архипович. Я все хорошо понимаю, но мы мужчины и должны смотреть правде в глаза — помочь невозможно. Надо ждать худшего. Медицина не всесильна.
— Разрешите побывать у него.
— Пожалуйста.
Павел Иванович лежал в палате один. Леонов приоткрыл дверь, нарочно громко, чтобы и разбудить Беляева и заодно продемонстрировать оптимизм, выкрикнул:
