В поезде, где-то между Москвой и Кавказом, бывший генерал Ковалев застрелился.
III. "ЧЕРЕЗ СЫПУЧИЕ БАРХАНЫ"
1. КАРАВАННОЙ ТРОПОЙ
Поскольку с отъездом генерала Суботича его поручение - посетить Хиву - осталось лишь на словах, не закрепленное приказом, мне пришлось подать формальный рапорт по этому поводу генералу Уссаковскому, где, в числе прочего, в конце ноября 1902 года я так излагал цели этого путешествия:
"...Так как те редкие экспедиции в Хиву, например по исследованию старого русла Амударьи, преследовали главным образом свои специальные цели, и уже прошло много лет, как из всего северного района Закаспийской области не получалось, насколько мне известно, обстоятельных и точных сведений, то я обращаюсь с просьбой разрешить мне поездку из Асхабада через пески к хивинским владениям и оттуда на запад до Кара-Бугазского залива, для составления отчета о современном состоянии этих частей Закаспийской области.
Быть может, улучшенные способы сообщения, исправление колодцев, найденные новые источники воды и разные другие мероприятия могли бы помочь туркменскому населению пользоваться всем этим районом, как для пастьбы скота, для сбора лесных материалов, так, вероятно, и для поселений, так как развалины многочисленных крепостей, встречающиеся постоянно по всему пути до Хивы, доказывают о бывшей здесь когда-то возможности даже оседлой жизни в песках..."
Другой официальный повод моей поездки в Хиву был такой.
В Асхабаде жил ишан (мусульманский "святой старец"), прозванный "ишан-шайтаном", так как он, помимо святых дел, хорошо устраивал и дела коммерческие.
Этот ишан взял на себя подряд - прочистить колодцы караванной дороги между Асхабадом и Хивой. По мусульманскому поверью, копать колодцы могут только "святые люди", поэтому подряд и был передан "святому" ишану.
Однако проезжавшие жаловались на то, что большая часть колодцев обвалилась и воды в них нет. Нужно было проверить состояние колодцев, а также узнать, выкопаны ли новые вместо осыпавшихся. И как ишан выполнил свой подряд?
В "Открытом листе", выданном мне канцелярией, указывалось, что я "командирован начальником области к хивинским владениям для научно-статистических исследований".
Я решил пересечь пустыню без конвоя, в сопровождении лишь одного спутника. "От большого конвоя прошу меня освободить, - писал я в рапорте, - так как следуемых мне прогонных совершенно недостаточно для довольствия большого каравана в течение 1 1/2 месяца, а также потому, что, будучи опытным в утомительных и опасных путешествиях, я не боюсь могущих встретиться препятствий; однако я не могу взять на себя ответственность за безопасность назначенного неопытного конвоя..." Ради собственной безопасности я не хотел рисковать жизнью других.
Отправляясь в путь, я взял себе в товарищи старого аламанщика (степного разбойника) Шах-Назара Карабекова, давно бросившего это занятие и теперь урядника туркменского дивизиона, каким командовал Мерген-Ага, отличившегося в битве при Кушке и получившего за подвиг Георгиевский крест, на котором, как бы по особой привилегии для мусульман, изображался всадник - святой Георгий.
Шах-Назар, крепкий сухопарый старик, в своей молодости совершал набеги на Персию и на Хиву, уводил оттуда в полон коней. Он отлично знал караванные дороги и тропы Каракумов и оказался превосходным проводником в наших трудных переходах по пустынной, лишенной корма местности.
Все имущество Шах-Назара - конь, винтовка и трубка - было всегда с ним, и он говорил, что они "верные друзья джигита до гроба: конь везет, винтовка бьет врагов, трубка веселит сердце. И все трое молчат. А женщина - не может не говорить с утра и до ночи...".
Мы продвигались верхом: я - на недавно приобретенном рыжем Ит-Алмазе, Шах-Назар - на поджаром вороном жеребце текинской породы. За каждым из нас в поводу шла вьючная лошадь, несшая бурдюки с водой, снаряжение и провиант.
Перед отправлением в поход мне казалось, что я достаточно тщательно к нему подготовился. Но это было мое первое дальнее путешествие по пустыне и оно принесло несколько сюрпризов, уроки которых я усвоил на всю жизнь.
