Что? Что она пыталась сказать?
Это несправедливо, что Кейт пришлось жить отдельно от них. От Шарон, Джастина и Эм. Несправедливо, что им приходится проходить через все это поодиночке.
Она заметила две университетские восьмерки на реке, которые тоже начали тренировку. Лодочная станция, где она держала свою байдарку, была уже совсем рядом.
Быстрее.
Она принялась грести на счет «три». Ноги работали в унисон с руками. Кейт чувствовала, как напрягаются мышцы спины. Скорость выросла. Легкие жгло огнем.
Последние пятьдесят метров она прошла, как в спринте. Оглянулась. Здание станции было прямо за ее спиной. Гребок, еще гребок… Кейт поморщилась от боли в легких.
Наконец она расслабилась. Байдарка пересекла воображаемую финишную линию. Кейт бросила весла и прижала колени к груди, морщась от боли. Она подняла очки высоко на лоб и уронила голову на руки.
За какое животное они его принимают?
Она снова вспомнила те ужасные фотографии с места преступления. Жуткий вид избитой и замученной женщины. Что вообще она могла знать такого, что потребовалось так ее пытать? Какая могла быть у него причина? Несмотря на факты, ей казалось все бессмысленным.
Внезапно она испугалась. Вся ее жизнь стала страшной.
Кейт вытащила из воды весла и позволила байдарке самостоятельно скользить к пирсу. Вернулся внутренний голос, тот самый, который так упорно защищал его всего день назад.
Только на этот раз он говорил другое. Он выражал сомнение, от которого она не могла избавиться.
«Кто ты такой, папа, черт побери? Кто?»
* * *
Наблюдатель находился высоко на берегу. Он сидел на капоте машины, разглядывая реку в бинокль. Бинокль был наведен на девушку.
Он следил за ней уже много раз. Видел, как она вытаскивает свою бело-голубую байдарку в ранний утренний туман. Всегда в одно и то же время. Точно в семь. По средам и субботам. Тот же маршрут. И в дождь, и в солнечную погоду.
«Не очень умно, девочка. – Он жевал заложенный за щеку лист табака. – Река может быть опасной. Беда может приключиться там с такой девочкой, как ты».
Она была сильной, подумал наблюдатель с уважением. Она ему даже нравилась. Она всегда выжимала из себя все. Ему нравилось, как она проходит последние метры. Как чемпионка. Она вкладывала в это свое сердце. Обошла бы многих мужиков.
Он смотрел, как она пристает к пирсу, складывает весла и поднимает байдарку на помост. Стряхивает с волос капли речной воды.
Красотка. Он даже надеялся, что ему не придется что-то с ней делать, причинять ей зло. Ему нравилось наблюдать за ней. Он швырнул бинокль на сиденье машины, где уже лежал пистолет.
Но придется… Он заправил большой золотой крест на цепочке за ворот рубашки.
Она должна знать лучше, чем кто-нибудь: река – опасное место.
В тот вечер Кейт осталась дома. Грег отрабатывал свои последние ночные смены на «скорой помощи». Он пообещал, что изменит свое расписание так, чтобы ночью находиться с ней дома. Именно в это время Кейт чувствовала себя особенно одинокой.
Она попыталась убить время, работая над диссертацией. Трипаносома Крузи и молекулярные стратегии внутриклеточного паразита при его взаимодействии с клеткой-хозяином. Трипаносома была паразитом, который блокировал слияние лизосом с плазматической мембраной, что приводит к активации механизмов клетчатой репарации. Довольно высокопарно, Кейт это знала, и нечитабельно, если вы не один из четырнадцати человек в мире, которых действительно заводит эксоцитоз лизосом.
Сегодня Кейт не была среди них. Она сдвинула на лоб очки и выключила компьютер.
Ее мучили сомнения насчет отца. Чему верить? Кому доверять? Жив он или мертв? С этим человеком она прожила всю свою жизнь. Она его любила и уважала, он вырастил ее, учил ее определять жизненные ценности, он всегда был рядом. А теперь она понятия не имела, где этот человек находится.
Вдруг ей в голову пришла неожиданная мысль. Кейт встала и пошла к старому ирландскому шкафчику, они отыскали его на блошином рынке и на него теперь ставили телевизор. Наклонилась и открыла нижний ящик. Там, в самой глубине, под старой рубашкой, которую она носила еще в университете, и стопкой журналов она нашла то, что искала.
