— Если вы боитесь, что я могу воспользоваться вашим состоянием, то это напрасно. — Никос словно прочитал ее мысли. — Все произойдет с вашего согласия, уверяю вас.
— Слово «если» в вашем лексиконе имеется? — осведомилась она с вызовом.
— «Если» предполагает сомнение, а мы оба знаем неизбежность того, что должно случиться между нами, — последовал невозмутимый ответ. — Нам суждено было встретиться, вам и мне.
Я зря сотрясаю воздух, вздохнула Челси. Его уверенность нельзя поколебать словами. Если он имеет в виду то, что сказал насчет согласия, значит, мяч был на ее поле.
Не очень-то обнадеживающая мысль, если учесть, как редко она одерживала верх в подобных играх.
Тут их внимание привлек стрекот вертолета.
Никос подошел к ближайшему окну посмотреть на него.
— Скоро стемнеет, — заметила Челси. — Ему удастся улететь?
— Посадочная площадка ярко освещена, так что никаких проблем. Пилоты привыкли летать и днем, и ночью.
— Значит ли это, что вы сами пользуетесь вертолетами для деловых поездок?
— Иногда, когда время поджимает.
— Но здесь, на острове, вертолет не держите?
— С ним легче на материке.
Похоже, Никос предпочитает другие транспортные средства — например яхту, которую Челси видела у берега.
Сама она никогда не плавала на яхте. Волнующее, должно быть, ощущение — скользить по водной глади, ветер надувает паруса, на губах вкус соли. Ощущение еще более острое, если рядом Никос. Одна ее подруга однажды несколько цинично заметила, что мужчины употребляют женский род, говоря о лодках и машинах, потому что предпочитают думать, что могут обращаться с женщинами с таким же искусством. К большинству это не относится, но Никос…
Появление смуглого мужчины небольшого роста с потрепанным кожаным чемоданчиком в руках, с какими обычно ходят врачи, вернуло ее на землю. В светлых брюках и спортивной рубашке, небритый, он был совсем не похож на лощеного, безукоризненно одетого эскулапа, которого она ожидала увидеть.
Никос приветствовал его по-гречески, подвел к Челси, представил как доктора Калвоса.
Каковы бы ни были ее соображения относительно его внешности, доктор Калвос определенно знал свое дело. Когда он, сняв повязку, начал осматривать травмированную лодыжку, Челси невольно напряглась, но его руки оказались на редкость умелыми.
— Думаю, перелома нет, — сообщил он немного погодя, — но наступать на ногу нельзя, пока не спадет опухоль. Вам нужен полный покой.
— Так оно и будет, — заверил его Никос, не дав Челси и рта раскрыть.
Он проводил Кальвоса к выходу и тут же вернулся.
— Я же говорила, что ничего страшного не случилось, — выпалила она. — Незачем было беспокоить доктора. А вдруг он в это время кому-нибудь действительно понадобился бы?
— Его бы вызвали. И потом, причина была, — твердо возразил Никос. — Калвос посоветовал принимать аспирин, если будет сильная боль.
— Обезболивающее мне ни к чему, — возразила Челси. — Уже почти не болит. Я могла бы с легкостью… — Она поморщилась, сделав невольное движение, и увидела ироничную улыбку Никоса.
— С легкостью не получится. Добрый доктор вернется через два дня. А до тех пор… — Он многозначительно помолчал, в глазах блеснул дьявольский огонек. — До тех пор вы в моей власти.
— Не рассчитывайте на это, — слабым голосом пролепетала Челси.
— Отчего же?
Он оперся коленом на диван рядом с ней, повернул ее голову к себе. Поцелуй был бесконечно легкий, сначала губы лишь скользнули по ее губам и лишь потом заставили их раскрыться. От прикосновения его языка ее пульс участился. Беспомощная перед окатившей ее волной страсти, она ответила на поцелуй, руки сами потянулись к его широкой груди.
— Видите? — тихо произнес Никос, подняв голову — Вы не можете ни в чем мне отказать.
— Можно привести лошадь к воде… — пробормотала Челси дрожащим голосом.
Он издал низкий, рокочущий смешок.
— Если вы хотите сказать, что она будет пить, только если захочет, я бы ответил, что это уже произошло. Вы жаждете меня так же сильно, как я вас, и эта жажда должна быть удовлетворена.
Как странно, в смятении думала Челси: то, что прозвучало бы чересчур слащаво в устах англичанина, здесь воспринимается совсем по-другому. Если Никос так легко говорит слова любви сейчас, на что же он способен в пылу страсти?
