— Я против этого поступка, мадемуазель Лоран, — сказал Артур Доуэль, опасаясь, что выступление Лоран может слишком потрясти ее нервную систему.
— Очень жаль, — ответила она. — Но я не откажусь от него, если бы даже против меня был целый мир. Вы еще не знаете меня!
Артур Доуэль улыбнулся. Эта юная горячность нравилась ему, а сама Мари, с раскрасневшимися щеками, еще больше.
— Но ведь это же будет необдуманным шагом, — начал он снова. — Вы подвергаете себя большому риску…
— Мы будем защищать eeJ — воскликнул Ларе, поднимая руку с таким видом, как будто он держал шпкгу, готовую для удара.
— Да, мы будем защищать вас, — громогласно поддержал друга Шауб, потрясая в воздухе кулаком.
Мари Лоран, видя эту поддержку, с упреком посмотрела на Артура.
— В таком случае я также буду сопровождать вас, — сказал он.
В глазах Лоран мелькнула радость, но тотчас же она нахмурилась.
— Вам нельзя… Вы еще нездоровы.
— А я все-таки пойду.
— Но…
— И не откажусь от этой мысли, если бы целый мир был против меня! Вы еще не знаете меня, — улыбаясь, повторил он ее слова.
В день научной демонстрации Керн особенно тщательно осмотрел голову Брике.
— Вот что, — сказал он ей, закончив осмотр. — Сегодня в восемь вечера вас повезут в многолюдное собрание. Там вам придется говорить. Отвечайте кратко на вопросы, которые вам будут задавать. Не болтайте лишнего. Поняли?
Керн открыл воздушный кран, и Брике прошипела:
— Поняла, но я просила бы… позвольте…
Керн вышел, не дослушав ее.
Волнение его все увеличивалось. Предстояла нелегкая задача — доставить голову в зал заседания научного общества. Малейший толчок мог оказаться роковым для жизни головы.
Был приготовлен специально приспособленный автомобиль. Столик, на котором помещалась голова со всеми аппаратами, поставили на особую площадку, снабженную колесами для передвижения по ровному полу и ручками для переноса по лестницам. Наконец все было готово. В семь часов вечера отправились в путь.
… Громадный белый зал был залит ярким светом. В партере преобладали седины и блестящие лысины мужей науки, облеченных в черные фраки и сюртуки. Поблескивали стекла очков. Ложи и амфитеатр предоставлены были избранной публике, имеющей то или иное отношение к ученому миру.
Роскошные наряды дам, сверкающие бриллианты напоминали обстановку концертного зала при выступлении мировых знаменитостей.
Сдержанный шум ожидающих начала зрителей наполнял зал.
Возле эстрады за своими столиками оживленным муравейником хлопотали корреспонденты газет, очиняя карандаши для стенографической записи.
Справа был установлен ряд киноаппаратов, чтобы запечатлеть на ленте все моменты выступления Керна и оживленной головы. На эстраде разместился почетный президиум из наиболее крупных представителей ученого мира. Посреди эстрады возвышалась кафедра. На ней микрофон для передачи по радио речей по всему миру. Второй микрофон стоял перед головой Брике. Она возвышалась на правой стороне эстрады. Умело и умеренно наложенный грим придавал голове Брике свежий и привлекательный вид, сглаживая тяжелое впечатление, которое должна была производить голова на неподготовленных зрителей. Сиделка и Джон стояли возле ее столика.
Мари Лоран, Артур Доуэль, Ларе и Шауб сидели в первом ряду, в двух шагах от помоста, на котором стояла кафедра. Один только Шауб, как никем не «расшифрованный», был в своем обычном виде. Лоран явилась в вечернем туалете и в шляпе. Она низко держала голову, прикрываясь полями шляпы, чтобы Керн при случайном взгляде не узнал ее. Артур Доуэль и Ларе явились загримированными. Их черные бороды и усы были сделаны артистически. Для большей конспиративности было решено, что они друг с другом «не знакомы». Каждый сидел молча, рассеянным взглядом окидывая соседей. Ларе был в подавленном состоянии: он едва не потерял сознания, увидев голову Брике.
Ровно в восемь часов на кафедру взошел профессор Керн. Он был бледнее обычного, но полон достоинства.
Собрание приветствовало его долго не смолкавшими аплодисментами.
Киноаппарат затрещал. Газетный муравейник затих. Профессор Керн начал доклад о мнимых своих открытиях.
