— Сейчас увидите, Ирочка, — вздохнула Лидия Михайловна.
В дверь вошел… В дверь вошел молодой чело век, можно сказать, паренек, мальчишка. Это была первая неожиданность. Я представляла себе, ну, хотя бы действительно мужчину, человека наших с Леной лет, ровесника. Но он был лет на десять моложе.
«Так, — решила я. — Все ясно».
— Знакомьтесь, — сказала Лена. — Андрей, Ира.
Лена вышла на кухню.
— Ирина Петровна — врач, — сухо сказала Лидия Михайловна.
Гость кивнул:
— У меня ничего не болит.
— Ирина Петровна — психиатр, — значительно произнесла Лидия Михайловна. — И Леночкина подруга.
— С этой областью человеческой жизни я пока что не имел никаких контактов. Я имею в виду психиатрию.
Я усмехнулась.
— Эта область гораздо шире, чем принято думать.
Андрей обернулся ко мне, при этом его хвост, описанный мне уже Лидией Михайловной, мотнулся с его спины на грудь. Хвост действительно был роскошный, вьющийся (скорее всего, завивка), легкий, светлый, душистый. Как облако.
Голубые глаза пристально всмотрелись в меня.
— Вы думаете? Почему же?
— В определенном смысле все мы — группа риска. По психзаболеванию. Или отклонению. Или чему угодно с приставкой «псих».
— Не очень новая мысль, — он отвернулся.
— Зато актуальная. Особенно в наше время. А кем вы работаете? Кажется, дворником?
— Кажется. А что?
— Ничего.
Вошла Лена.
За чаем наш квартет разделился на два дуэта. Лена — Андрей, Лидия Михайловна — я. Общих тем разговора почти не возникало, хотя Лидия Михайловна и пыталась поддержать общую «светскую» беседу.
После чая Андрей, простившись, ушел первым.
— Вот видите? — прошептала мне Лидия Михайловна, пока Лена провожала его.
— Лена, ты еще приглашай к нам Андрея, чтобы мы поближе с ним познакомились, — вежливо сказала Лидия Михайловна Лене, когда она вернулась в комнату. — И Ире интересно будет получше его узнать.
— Он теперь часто будет у нас бывать.
— А кто его родители — поинтересовалась я. — Откуда он родом, вообще — откуда?
Лена молчала.
— Из средней полосы откуда‑то, какой‑то маленький город, то ли Ипатьевск, то ли…
— Совсем другое название, — перебила Лена.
Сложное какое‑то, я не помню. Какая разница.
Учился в Москве, бросил учебу, теперь здесь… А родители.,. Учителя, кажется, они там остались, а Ипатьевске. Это я пока так буду называть, все разно же не помним. Там они все жили в одной комнате, представляете? Он, родители, сестра, племянник.
— А сколько Андрею лет? — спросила я.
— Двадцать один, — Лена посмотрела на меня.
— Лена, а тебе не кажется…
— Не кажется.
— Я не то хотела сказать. Не знаю, как это сейчас называется, в наше время говорили — прикалываться, прикол… Короче, что он просто…
— Вот–вот, просто издевается, смеется над ней, и все, — сейчас же подхватила Лидия АЛихайловна.
— Надо мной давно не смеялись, — серьезно сказала Лена.
— Мы еще о его «композиторстве» не говорили. Какие в Ипатьевске композиторы? — Лидия Михайловна посмотрела на нас с Леной.
— Во–первых, не в Ипатьевске… — начала было Лена, но махнула рукой.
— Ты меня проводишь? — спросила я.
Вечер был сырой, холодный и противный. Типично ноябрьский. Какое‑то время мы шли молча.
— Ира, он не показался тебе странным?
— В каком смысле? — удивилась я. — И мы же с ним почти не разговаривали.
— Поговори с ним как‑нибудь, — сказала она.
— Как‑нибудь? Хорошо. Вообще…
— Не надо. Все, что ты скажешь, я знаю.
— Может быть, не все.
Она молчала.
— И потом, почему сразу — брак? Встречайся с ним, узнай поближе.
— Это он пред пожил.
— Вот именно. Он где живет?
— Ты думаешь…
— Я, Леночка, не знаю.
— Может, ты и права. Но мне все равно, — сказала она.
Она шла, опустив голову.
— Любовь?
— Нет. Ты не понимаешь. Я не могу жить так дальше. Ты ведь знаешь маму.
— И сколько прежних женихов она отвергла… — выразилась я по–старинному, и в то же время как бы обобщенно.
— Это были не женихи. Но все равно. У меня, Ира, иногда такое чувство, что я прокисаю. Просто не могу жить все время в одном и том же, понимаешь?
— Новое ради нового? Зажмурив глаза?
— Не твой способ?
— Не мой. А потом, дальше? Что ты потом будешь с ним делать, с этим мальчиком. Ведь хлебнешь.
