У Кей и ее матери никого не было, кроме них самих. Кей любила мать, но этот груз давил ей на плечи. Кей едва сама могла держаться, она не могла думать ещё и о безопасности матери.
На следующий день она оделась, как для зимнего похода, и собрала рюкзак со всем необходимым. Ей было несколько легче от того, что в этот раз не придется красться тайком. Она получила официальное одобрение от военных на свои действия.
Она нашла свою мать в гостиной, закутавшейся в одеяло с кружкой кофе, из которой шел пар. Весь дом пропах свежим кофе. Это был признак нормальности, но эта нормальность делала происходящее ещё более нереальным. В обычное утро мама ушла бы на работу ещё до рассвета. Кей бы приготовилась к школе, но она не была там с пожара. Ее мать смотрела телевизор, но не новости. Телемагазин или рекламу. Что-то совершенно нейтральное. Что было совсем нереальным.
Кей долго стояла, раздумывая, что сказать. Может быть, просто оставить мать одну. Но она не могла так поступить. Она не могла так поступить со своей матерью.
— Я пойду, — сказала она.
Мама посмотрела на нее так, словно не поняла.
— Наверное, его там вообще не будет, я вернусь домой через пару часов, я думаю, — Кей продолжала: — Я не пойду далеко, обещаю. Только на наше обычное место сразу за границей. Я в любом случае не знаю, куда ещё можно пойти.
После этого мама приготовилась встать, отставив кружку с кофе и отложив одеяло.
— Я пойду с тобой. Тебе не нужно это делать в одиночестве.
Кей выставила вперёд руку, чтобы остановить ее.
— Нет, мам, все в порядке. Я смогу это сделать.
У мамы на лице читалась такая мука, какую Кей видела лишь раз. Словно мир разлетелся на куски, снова.
— Мам, я буду осторожна.
— Давай, по крайней мере, я отвезу тебя туда.
Она пошла за пальто, перекинутым через подлокотник дивана, и за сумочкой на обеденном столе.
Кей хотела было возразить, но не стала, потому что легче было позволить матери отвезти ее. И если от этого мама будет лучше себя чувствовать, для Кей это ничего не стоило.
Ее было в некотором роде приятно думать, что не надо было беспокоиться о том, чтобы прятать джип.
Во время поездки воцарилось осторожное молчание, словно при обращении с хорошо упакованной взрывчаткой. Пока они будут осторожны, взрыва не произойдёт.
Они съехали с основной дороги на служебный проезд и доехали до перегораживающих его деревьев. Мама остановила машину, но руки оставила на руле и внимательно вглядывалась в лес.
— Я почти завидую, — сказала она, натянуто улыбнувшись. — Я всегда хотела встретить одного из них. Твой дедушка был в той делегации, что вела переговоры над соглашением Серебряной Реки. Ты знала?
Кей знала, но не много, в общих чертах, видела черно-белое фото в семейном альбоме. Это было групповое фото в пригороде Серебряной Реки на фоне гор с северной стороны. Ее дедушка был одним из молодых мужчин в костюмах, стоящих сбоку, в стороне от генералов и послов, являющихся ядром делегации. Он умер, когда она была слишком мала, чтобы хорошо его помнить.
— Он был младшим помощником какого-то секретаря. Но он был там. Он видел их. А потом они просто… ушли. Я думаю, что он — это одна из причин, почему я выбрала такую работу — чтобы быть ближе. Настолько близко, насколько это возможно.
Может быть, если все это сработает, Кей смогла бы привести мать познакомиться с Артегалом. Кей надеялась, что она не попросит об этом сейчас. Кей хотела, чтобы мама отогнала машину. Она хотела выйти из леса, прийти на их место, убедиться, что Артегала там нет и сказать Бранигану, что ничего не получится.
— Я постараюсь побыстрее, чтобы тебе не ждать долго, — сказала Кей.
Мама нагнулась к ней — почти упала — и крепко сжала Кей.
— Оставь телефон включенным. Позвони, если что-нибудь понадобится. Правда, они, наверное, прослушивают все наши телефоны, — сказала она, коротко усмехнувшись.
— Что? — сказала Кей испуганно.
— Не бери в голову, не беспокойся об этом.
Но Кей не могла не беспокоиться. Она теперь не сможет ничего сказать, не подумав о подслушивающем ее Бранигане. Шпионящем за ней. Мама сказала:
— Если ты не вернёшься через час и не позвонишь, я пойду за тобой.
