Сколько ни ходи по океану, а волнение, скрытое или явное, проступает почти на всех лицах участников рейса — впереди суша, знакомый одним и вовсе не знакомый другим остров, полевые работы на нем, совсем не схожие с исследованиями океана новые впечатления.
Одновременно оглядываешь город и пытаешься, хоть и на ходу, что-то уловить в ритме его жизни, в отношениях местного населения. Приятная суета и в то же время обременительная, рейды по магазинам, попытка запастись сувенирами для близких и чем-нибудь практичным и необходимым для семьи. И желание как можно быстрее развязаться с этой мельтешней, боязнь что-то недосмотреть, недопонять из-за хождения по магазинчикам и базарам.
Но встреча начинается еще издали, с океана. Судно шло к острову Гран-Канария, и уже просматривались коричневые вулканьи бока его, и подчеркивала их яркая зелень тропической растительности. Опытный глаз замечал, как завихривалась белоснежная пена в разных местах на подходе к острову, возникали буруны вокруг рифов.
На внешнем и внутреннем рейде соседствовали суда под самыми разными флагами, рыболовные трудяги и франтоватые туристские лайнеры.
Прибыл на своем катерке лоцман и провел «Петра Митурича» на внутренний рейд. Вместе с представителями администрации на борт поднялся знакомый капитану шипшандлер — агент по снабжению судна, густобровый, с непослушной гривой черных волос, быстроглазый канарец Хезус. Он был одет по случаю наступления пасхи в совсем новый черный костюм, таково уж пристрастие испанцев.
После окончания деловой части разговора с Шероховым и Ветлиным он пригласил их к себе домой на обед.
— Ничего особенного не обещаю, просто вы посидите в обычном испанском доме, без затей, а моя семья обрадуется. Разве все мы не для того и живем, чтобы встречаться и вновь встречаться людям разных континентов?
Может, он и не впервые повторял эту фразу, но была окрашена она такой выразительной интонацией и так свободен был его жест, когда он развел руки, а потом соединил, переплетя пальцы, что казалось, у него впервые вырвалось это признание.
Сойдя на пирс, они прошли сквозь ворота порта и сразу попали на людную торговую улочку. Она потянулась вдоль берега узкого перешейка, что соединял остров с пустынным его аппендиксом, а названа маленькая загогулина была поэтично — Ислета — островок.
Хотя Хезус пригласил, как только сошли с трапа, сразу же сесть в его машину, Ветлин и Андрей взмолились:
— Необходимо пошагать, размяться, да и хочется оглядеть улицы, дома. После океана это приятнейшее из занятий.
Шли, жадно разглядывая на узких улочках самой разной архитектуры ярко окрашенные небольшие дома, смотрелись они празднично в соседстве с небоскребами.
Из дверей магазинов выглядывали на улицу, зазывали посмотреть их товары сами владельцы, среди них, Андрею показалось, особенно много было индийцев. Ласково поглядывали они на приезжих, обращались к ним на разных языках, угадывая скандинавов, французов, англичан, некоторые легко касались их локтей, рукавов, притягивали к своим дверям. Среди всевозможных вещей в витринах привлекали внимание выставки кинжалов, рапир, кортиков и ножей.
Но вскоре Хезус вывел Андрея и Ветлина на тихую улочку, тут играли на мостовой смуглолицые, подвижные испанские дети, на плоских крышах небольших домиков или надстройках, увитых цветами, сидели старики, молчаливо что-то созерцая. В маленьком сквере росли розы, над домами, вокруг него собравшимися, возвышались пальмы.
Едва вошли в дом шипшандлера, из сеней сразу попали в небольшое патио — дворик с крохотным бассейном. Навстречу гостям вышла слегка располневшая невысокая испанка — Химена, а за нею потянулся семейный хоровод, у Хезуса оказалось семеро детей. Как только отец представил всех, они окружили гостей, и каждый от себя преподнес им по цветку.
