Есть люди, чьи истории важнее их самих. Сержант Рыжов был одним из них. Он носил в себе эту правду как неизлечимую болезнь, никому не показывая, словно боялся заразить. Теперь Стас – хранитель его истории. И он выбрал не молчать.
Я думала об этом, и что-то неприятно шевелилось в солнечном сплетении. Проснулась тень. Проползла вверх по горлу и легла, загораживая дыхание. Это как тени Хиросимы, которые появились на стенах и асфальте после взрыва атомной бомбы. В то утро на ступенях банка «Сумитомо» сидел человек. А потом была вспышка. Ей хватило минуты, чтобы забрать восемьдесят тысяч жизней. От человека на ступенях осталась только выжженная в камне тень. Взрыв запечатлел тени по всему городу. Дожди так и не смогли их смыть.
Наверное, моя тень тоже не уйдет. Она и не должна уходить. Она как татуировка на сердце, и я всегда буду носить ее с собой.
Я снова посмотрела на Стасову шею. Вспомнила, как он прижимал татуировку рукой, словно она болела.
И я все ему рассказала. Вслух. Чтобы он увидел тени, которые я больше не хотела прятать.
Дженнет, которая верила, что идет за любимым в рай.
Человек в пальто, которому взрыв ударил в спину.
Страшная чернота, которая расползлась по вагону.
И красные следы, укрывшие всю платформу. Я не думала, что кровь бывает такого яркого, янтарного цвета. Следы бежали по лестнице, по эскалатору, по площади к машинам «скорой помощи», Садовому кольцу, автобусной остановке… Выжившие уносили на подошвах кровь погибших.
Я рассказала ему о ненастоящей болезни, от которой больно по-настоящему. И об отце, который с ней никогда не смирится.
И когда я закончила, то почувствовала, что могу дышать. Стены больше не было.
Между каштанами разлились лужицы света, в глубине парка зазвенел детский смех. Мимо весело пронесся джек-рассел-терьер с мячиком в зубах. Я зачерпнула багровых листьев: впервые вижу, как на остров каштанов приходит осень. Не верится, что встречу здесь и зиму, и весну, и новое лето.
– Шуля! Посмотри-ка на меня!
Я улыбаюсь, бабушка делает снимок. Мы сходили на выставку мобильной фотографии, и теперь у нее новое хобби.
Приезжали родители, привезли мои вещи и записали в новую школу. В школе на лестницах – фотографии прошлых выпусков. Мама нашла себя и свою подружку Ленку и сразу как-то перестала беспокоиться, что это не лингвистическая гимназия в Москве. Весь следующий вечер они с Ленкой просидели в кафе на набережной – через реку было слышно, как они хохочут, вспоминая Колю Б., которому мама писала стихи.
Отец подарил мне на новоселье велосипед: «В таком городе хорошо иметь велик». И кто-то в моей голове сказал маминым голосом: «Он просто не умеет словами. А если бы умел, получилось бы: “Прости, Сашка. Я злюсь, потому что ничем не могу помочь, не могу прогнать эту болезнь. Но ты сможешь, и я тебя во всем поддержу”».
Я никогда не считала себя спортивной, мое – это кресло, книжка и плед, а тут выяснилось, что я обожаю кататься на велосипеде. Кручу педали, а в солнечном сплетении вспыхивает радость. Вот так живешь и не знаешь, что внутри тебя есть секретный двигатель, нужно только понять, как его включить.
Стас учится на филфаке и параллельно осваивает кодинг, Анечка помогает. Это он уже не столько для мамы и отчима, сколько для себя – можно ведь и сайт по «Стране аистов» сделать, и кучу разных проектов.
По субботам у нас по-прежнему клуб, разве что изменилось содержимое Распределяющей вазы: вместо рассказов о смерти легенды разных народов – викингов, англов, индейцев… Я привела в клуб Катю из моего класса, она тоже новенькая, переехала из Казахстана. Так у «Страны аистов» появился еще один читатель.
Анечке на день рождения мы подарили кеды, чтобы она не сломала ногу на шпильках. Она засмеялась: «Я же буду совсем карлик!» Но с удовольствием переобулась, и мы пошли гулять на Верхнее озеро. Кормили лебедей, и я думала с восторгом и удивлением: «Я теперь здесь живу».
Когда-то на острове каштанов умещался целый город – двадцать восемь улиц, даже трамваи ходили. А потом английские бомбардировщики за две ночи сровняли его с землей
