— Доктор читал?
— Читал. А во–вторых, я абсолютно уверена, что мне для окончательного выздоровления это просто необходимо! И вообще… когда меня уже к тебе отпустят?
— Что доктор говорит?
— Говорит — можно…
Лев смеется и прижимает Анну к себе.
— По поводу книги что говорит?
— Ценная, говорит, книга. Если найдет издателя, мне за перевод заплатят. Только… ты ведь не будешь против? Я решила гонорар больнице оставить. К тому же как они там с автором договорятся по поводу авторских?.. Впрочем, если он верующий, уверена, проблем не будет.
— С чего ты так уверена?
— Знаю верующих… Ты читал мою последнюю тетрадку?
— Читал.
— Ну вот…
Они сидят какое–то время молча. Потом Анна говорит:
— Иди, мой милый… Мне грустно. Но… Надо. Тебе ехать далеко. Уже поздно… Будь осторожен, пожалуйста.
— Буду. Ты тоже.
— И еще… включи нашу волну. Там хорошая передача будет в восемь тридцать.
— У меня и так всегда наша волна… а что за передача?
— Ну… хорошая… послушаешь.
Они целуются. В это время открывается дверь и входит доктор.
Лев смущенно говорит:
— Возвращаю… мою жену. Кажется, все в порядке. Диету соблюдали… Поправились немного… — Обращается к Анне: — Сколько ты прибавила?
— Кило восемьсот, — с гордостью говорит она. — А главное… Ну ладно, это потом, без тебя. — Она смотрит на Льва и улыбается.
— Белка… Анна… Перестань.
Доктор говорит:
— Замечательно. Что с уколом?
— Делали в шесть, второй, — отвечает Лев.
Анна перебивает:
— В двенадцать не надо… Если не проснусь и не попрошу.
— Хорошо. — Доктор смотрит на Льва: — Зайдите, когда будете уходить. Доброй ночи, Анна Владимировна. — И выходит.
Сдавая в гардеробе халат, Лев замечает Светлану и окликает ее. Они обрадованно приветствуют друг друга. Лев говорит:
— Как ваши дела?
— Слава богу! Пока все хорошо. А ваши?
— Тоже… слава богу! Вы домой?
— Да.
— Я вас довезу.
— Спасибо.
— Вот это мне нравится! А то — «нет–нет, я на автобусе!».
Они смеются и выходят из вестибюля.
На улице почти темно, начинается дождь.
Лев и Светлана бегут к машине.
В лобовое стекло хлещет ливень. Дворники не справляются с ним. Лев говорит:
— Вы не спешите? Что, если мы переждем? Думаю, это ненадолго.
— Да, конечно!
Машина останавливается. Становится слышней музыка. Лев смотрит на часы — на них 20:33. Он делает чуть громче звук и говорит Светлане:
— Белка… то есть Анна сказала, какая–то передача интересная в двадцать тридцать.
— А почему Белка? — Светлана смотрит на Льва.
— Я какое–то время звал ее Анна — Белла… а потом сократил…
Голос диджея сообщает, что передача по заявкам продолжается, и объявляет следующую песню.
— Как она сейчас, ваша Анна?
— Вот вернул ее после четырех дней домашнего режима… У нее день рождения был, отпустили. Поправилась… Колют реже — один укол в сутки сняли. Анализы лучше… И сама как–то бодрее. Книгу переводит.
— Что за книга?
— Швейцарского онколога… что–то вроде: зависимость хода болезни от отношений пациента с Богом.
— Интересно…
— Да, интересно…
Голос диджея:
«Интересно, слушает ли нас сейчас… читаю… пилот… э–э–э… «бета–джульетты»?.. Пилот «бета–джульетты» серебристо–белого цвета! Вам передает привет… белка. Тут написано с большой буквы… Белка. Ну, я уж не знаю, о чем тут речь…»
Лев закрывает лицо ладонью. Светлана смотрит, ничего не понимая, на него, но молчит.
«…Белка… «бета-Джульетта»… не знаю, ребята, надеюсь, те, кому это адресовано, поймут все сами. Итак, звучит… звучит «Ю кип он мувин»… Темно–лиловые!»
Светлана, недоуменно:
— Это вам?
Лев отнимает руку. Его взгляд устремлен сквозь стекло и дождь. На губах тень улыбки.
— Мне…
— А что такое «бета–джульетта»?
— То же, что «альфа–ромео»…
Лев заводит машину, и они трогаются. Дождь утих.
— Счастливая ваша Анна… И вы тоже… счастливый. Она поправится. Вы должны верить.
— Я верю. Она уже поправляется… Я бы дал вам ее письма почитать. Но там слишком много…
— Я понимаю… Расскажите просто то, о чем хотите сказать.
— Обязательно. И копию перевода дам. Обязательно. Помните, я приставал к вам в прошлый раз, что вы знаете о Боге?.. Так вот, там ответы на мои вопросы. И на ваши, думаю, тоже есть… Как ваш свекор?
— Спасибо, лучше. Уже о выписке поговаривает. Он без дела просто не может. Чуть зашевелился, заходил — уже о саде–огороде переживает… Я ему: вы о себе сейчас думайте. А он: это и есть я, если не смогу заниматься делом, то не я буду, зачем тогда жить, говорит…
