Нет!
Я вскрикнул. Кто-то бил меня молотком по голове, пока она не превратилась в кровавую глину, растерзанную, как плоть Человека-чудовища. Шатаясь, я отчаянно пытался выйти, но, к моему ужасу, не мог вырваться из этого наглухо заколоченного гроба, как бы я ни бился о стекло.
Дверь телефонной будки распахнулась.
– Вы открывали не в ту сторону! – сказал шофер такси.
У меня вырвался какой-то безумный смех, и я позволил шоферу увести себя.
– Вы что-то забыли.
Он принес мне коробку, упавшую на пол в будке.
Шорох – шуршание – стук.
– Ах да, – ответил я. – Его.
Пока мы выезжали со студии, я лежал ничком на заднем сиденье. Подъехав к первому перекрестку, шофер спросил:
– Куда сворачивать?
– Налево.
Я прикусил зубами запястье. Шофер пристально посмотрел на меня в зеркало заднего вида.
– Господи, – произнес он, – вы выглядите ужасно. Вам плохо?
Я замотал головой.
– Кто-то умер? – догадался он.
– Да. Умер.
– Ну вот. Вестерн-авеню. Дальше на север?
– На юг.
В квартиру Роя, на Пятьдесят четвертой. А что потом? Войдя внутрь, почувствую ли я оставленный добрым доктором запах одеколона, висящий в воздухе прихожей, точно невидимая завеса? А может, подручные доктора уже тащат по темному коридору вещи и только и ждут, чтобы выволочь меня оттуда, как ненужную мебель?
Я дрожал и ехал дальше, раздумывая о том, суждено ли мне когда-нибудь повзрослеть. Я прислушался к своему внутреннему голосу и услышал:
Звук разбивающегося стекла.
Мои родители умерли давно, а их смерть, казалось, была легка.
Но Рой? Я не мог даже представить тот водоворот страха и отчаяния, который затягивает человека в свою пучину.
Теперь мне было страшно возвращаться на студию. Безумная архитектура всех этих наскоро сколоченных вместе уголков мира безжалостно обрушивалась на меня. Каждая южноамериканская плантация, каждый иллинойский чердак, как мне мерещилось, кишели маньяками-детоубийцами и осколками разбитых зеркал, в каждом чулане качались повешенные на крюках друзья.
Полуночный дар – кукольная коробка с покойником из папье-маше, чье лицо исказила смерть, – лежал на полу такси.
Шуршание – стук – шорох.
Вдруг меня словно молния ударила.
– Нет! – закричал я водителю. – Поверните здесь. К океану. К морю.
Когда Крамли открыл дверь, он внимательно посмотрел мне в лицо и не спеша пошел к телефону.
– Выпросил себе больничный на пять дней, – сказал он.
Он вернулся с полным стаканом водки и обнаружил меня сидящим в саду: я жадно глотал соленый морской воздух и пытался разглядеть звезды, но над землей стлался слишком густой туман. Крамли посмотрел на коробку, лежащую у меня на коленях, взял мою руку, вставил в нее стакан с водкой и поднес к моему рту.
– Выпей это, – спокойно сказал он, – а потом мы уложим тебя. Утром поговорим. Что это?
– Спрячь, – попросил я. – Если кто-нибудь узнает, что эта штука здесь, нас обоих могут убрать.
– Но что там?
– Полагаю, смерть.
Крамли взял картонную коробку. Она шуршала, громыхала и шелестела.
Крамли приподнял крышку и заглянул внутрь. Оттуда на него смотрела странная вещь из папье-маше.
– Так это и есть бывший глава киностудии «Максимус»? – спросил Крамли.
– Да.
Крамли еще с минуту разглядывал лицо, а затем кивнул:
– Точно, сама смерть.
Он закрыл крышку. Тяжелый предмет внутри коробки шевельнулся и прошелестел что-то вроде: «Спи».
«Нет! – подумал я. – Не вынуждай меня!»
В полдень Крамли высадил меня перед домом Роя на углу Вестерн-авеню и Пятьдесят четвертой. Он внимательно осмотрел мое лицо.
– Как тебя зовут?
– Я отказываюсь называть себя.
– Хочешь, я тебя подожду?
– Поезжай. Чем раньше ты начнешь околачиваться вокруг студии и собирать информацию, тем лучше. В любом случае нас не должны видеть вместе. Ты взял мой список контрольных точек и карту?
– Все здесь. – Крамли постучал себя по лбу.
– Встретимся через час. В доме моей бабушки. Наверху.
– Добрая старушка.
– Крамли?
– Что?
– Я люблю тебя.
– Такая любовь в рай не приведет.
– Нет, – согласился я, – зато проведет сквозь тьму.
– Да брось, – сказал Крамли и уехал.
Я вошел в дом.
Прошлой ночью интуиция меня не подвела.
Если миниатюрные города Роя были разорены, а от его чудовища остались лишь кровавые ошметки глины…
