Гоголь в русской критике (примечания)
1
Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, т. III, Гослитиздат, 1947, стр. 137. В дальнейшем цитируется по этому изданию.
2
«Литературные прибавления к «Русскому инвалиду», 1831, № 79 от 3 октября.
3
«Телескоп», 1831, № 20, стр. 560–561; 1832, № 17, стр. 107.
4
«Московский телеграф», 1831, ч. 41, № 17, стр. 94–95.
5
«Московский телеграф», 1831, ч. 41, № 17, стр. 95.
6
«Северная пчела», 1831, № 220.
7
«Московский телеграф», 1832, ч. 44, № 6, стр. 263–264.
8
А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений, т. VII, стр. 346.
9
«Гоголь о литературе», М., 1952, стр. 233.
10
«Библиотека для чтения», 1834, т. III, отд. V, стр. 29–32; «Северная пчела», 1835, № 115, стр. 457–458.
11
«Северная пчела», 1835, № 73.
12
«Московский наблюдатель», 1835, т. I, кн. 2, стр. 402–403.
13
Н. Г. Чернышевский, т. III, стр. 115
14
Белинский. Полное собрание сочинений, под ред. С. Венгерова, т. II, стр. 95.
15
Н. В. Гоголь. Сочинения, под ред. Н. Тихонравова, т. V, стр. 210.
16
Там же, стр. 209.
17
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. II, стр. 189.
18
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. II, стр. 221.
19
Там же, стр. 212–213.
20
«Гоголь о литературе», стр. 194.
21
П. Анненков. Литературные воспоминания, 1929, стр. 241.
22
А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений, т. VII, стр. 346.
23
«Гоголь о литературе», стр. 229.
24
Н. В. Гоголь. Сочинения, т. V, стр. 511–512.
25
Там же, стр. 513.
26
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. III, стр. 3.
27
«Белинский о Гоголе», М., 1949, стр. 93.
28
«Северная пчела», 1836, № 98.
29
«Библиотека для чтения», 1836, т. VI, отд. V, стр. 42–43.
30
«Московский наблюдатель», 1836, май, кн. 1, стр. 124, 129.
31
Остафьевский архив князей Вяземских, т. III, стр. 285.
32
«Современник», 1836, т. II, стр. 293.
33
Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, т. V, изд. Акад. наук СССР, 1950, стр. 142.
34
Вяземский. Сочинения, т. II, стр. 275.
35
Белинский. Полное собрание сочинений, т. III, стр. 62–63.
36
Пушкин. Полное собрание сочинений, т. VII, стр. 391–392.
37
«Литературное наследство», т. 58, 1952, стр. 550.
38
«Гоголь в воспоминаниях современников», стр. 399.
39
«Русская мысль», 1888, № 11, стр. 1.
40
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. VIII, стр. 91.
41
В. И. Ленин. Сочинения, т. 16, стр. 108.
42
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. VII, стр. 306.
43
А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем, т. XXI, стр. 236.
44
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. XI, стр. 64–65.
45
Н. В. Гоголь. Сочинения, т. IV, стр. 98.
46
«Гоголь о литературе», стр. 153.
47
«Гоголь в воспоминаниях современников», стр. 139.
48
«Москвитянин», 1842, ч. IV, № 8, стр. 351, 357.
49
К. Аксаков. Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова или Мертвые души», М., 1842, стр. 4, 5. — «Москвитянин», 1842, ч. V, № 9, стр. 221, 225.
50
В. Г. Белинский. Собрание сочинений в трех томах, т. II, стр. 289.
51
Там же, стр. 288.
52
«Гоголь о литературе», стр. 140.
53
«Письма Н. В. Гоголя», т. II, СПБ., стр. 305.
54
В. Г. Белинский. Собрание сочинений в трех томах, т. II.
55
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. VII, стр. 298.
56
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. XI, стр. 104.
57
Н. В. Гоголь. Материалы и исследования», изд. Акад. наук СССР, 1935, т. I, стр. 165, 171.
58
В. И. Ленин. Сочинения, т. 20, стр. 224.
59
В. И. Ленин. Сочинения, т. 33, стр. 30–31.
60
В. И. Ленин. Сочинения, т. 7, стр. 26.
61
Дело петрашевцев, т. III, стр. 251.
62
«Финский вестник», 1845, т. 1, стр. 3–4.
63
Там же, т. 2, стр. 5.
64
«Избранные философские и политические сочинения петрашевцев», М., 1953, стр. 354.
65
А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем, т. IV, стр. 299.
66
А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем, т. III, стр. 29.
67
Там же, стр. 35.
68
И. Е. Репин. Далекое — близкое. М., 1953, стр. 166.
69
А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем, т. XVII, стр. 219.
70
Н. П. Огарев. Избранные социально-политические и философские произведения, т. I, стр. 461–462, 463.
71
А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем, т. V, стр. 97.
72
Там же, т. XVII, стр. 231.
73
«Современник», 1855, т. VIII, стр. 262.
74
Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, т. 10, 950, стр. 247.
75
Там же.
76
Там же.
77
Там же, стр. 242.
78
«Белинский о Гоголе», стр. 365.
79
А. Григорьев. Полное собрание сочинений и писем, т. I. Пгр., 1918, стр. 227, 234, 246.
80
В. И. Ленин. Сочинения, т. 17, стр. 96.
81
Н. Г. Чернышевский, т. III, стр. 18.
82
Н. Г. Чернышевский, т. I, стр. 66, 68–69, 353, 127.
83
В. И. Ленин. Сочинения, т. 5, стр. 27.
84
И. Е. Репин. Далекое — близкое, стр. 174.
85
Д. И. Писарев. Сочинения. СПБ., 1897, т. I, стр. 34–35.
86
Н. Г. Чернышевский, т. II, стр. 68.
87
Н. Г. Чернышевский, т. II, стр. 795, 797.
88
Там же, т. III, стр. 775.
89
Там же, стр. 527, 542.
90
Н. Г. Чернышевский, т. III, стр. 10.
91
Там же, стр. 19.
92
Там же, стр. 18.
93
Н. Г. Чернышевский, т. III, стр. 18, 19, 20.
94
Там же, стр. 22.
95
Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, т. IX, М., 1950, стр. 341–342.
96
Т. Шевченко. Повна збірка творів, т. III, Киев, 1949, стр. 172–173.
97
Н. Г. Чернышевский, т. IV, стр. 632.
98
Там же, т. III, стр. 20.
99
Там же, стр. 9.
100
Н. Г. Чернышевский, т. III, стр. 13.
101
Н. Добролюбов. Полное собрание сочинений, т. I, стр. 244.
102
Н. Г. Чернышевский, т. IV, стр. 633.
103
И. Н. Крамской. Письма, стр. 487.
104
В. В. Стасов. Сочинения, т. II, 1906, стр. 306.
105
Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений, т. I, стр. 244.
106
Н. Г. Чернышевский, т. III, стр. 693–694.
107
Н. Г. Чернышевский, т. II, стр. 137.
108
М. Е. Салтыков-Щедрин. Полное собрание сочинений, т. VIII, стр. 326.
109
Там же, т. VI, стр. 123.
110
И. А. Гончаров. Литературно-критические статьи и письма. 1938, стр. 157–158.
111
См. В. И. Ленин. Сочинения, т. 16, стр. 107–108.
112
Н. Г. Чернышевский, т. III, стр. 13.
113
М. Горький. История русской литературы, 1939, стр. 117, 136.
114
А. Луначарский. Классики русской литературы. М. — Л., 1937, стр. 191, 192, 195, 196.
115
А. М. Горький. О литературе, стр. 157, и «Литературная учеба», 1930, № 1, стр. 7.
116
М. Горький, А. Чехов. Переписка, статьи, высказывания. М., 1951, стр. 172, 173.
117
В. И. Ленин. Сочинения, т. 18, стр. 287.
118
В. И. Ленин. Сочинения, т. 18, стр. 251.
119
Там же, стр. 286.
120
В. И. Ленин. Сочинения, т. 7, стр. 179.
121
В. И. Ленин. Сочинения, т. 18, стр. 9.
122
В. И. Ленин. Сочинения, т. 26, стр. 369.
123
Г. Маленков. Отчётный доклад XIX съезду партии о работе Центрального Комитета ВКП(б), Госполитиздат, 1952, стр. 73.
124
Смешных жеманниц. — Ред.
125
На днях будет представлена на здешнем театре его комедия «Ревизор».
126
Это смешное и жалкое направление до того было сильно и так долго продолжалось, что многие литераторы в 1813 году советовали г. Иванчину-Писареву, написавшему довольно фразистую «Надпись на поле Бородинском», написать — что бы вы думали? — эпическую поэму!..
127
Говоря о Жуковском, я имею в виду направление, произведенное им на литературу, а не оценку его литературных заслуг, разумею его баллады и малое число оригинальных пьес, а не переводы вообще, которыми наша литература по справедливости гордится.
128
В журнальном тексте опечатка: «призванные и непризванные».
129
Карл Моор. Неужели слова этого старца не могли пробудить вас! И вечный сон нарушился бы от них! О, посмотрите, посмотрите! законы природы сделались игрушкою злодея, узы природы разрушились! Сын убил отца своего!
130
Задней мыслью. — Ред.
131
Я не включаю в это число Пушкина, который уже свершил круг своей художнической деятельности.
132
«Пиюша», повесть г. Ушакова, в «Библиотеке для чтения».
133
Так как подробные выписки были бы длиннее самой статьи, которая и без того длинна, то я позволил себе сделать пропуски и для связи некоторые перемены в словах.
134
«Да умрет он!», «Я!» — Ред.
135
Остроты. — Ред.
136
Соответствие. — Ред.
137
Господин. — Ред.
138
Впрочем, я не ставлю в слишком большую заслугу г. Гоголю этого «слышу» и не думаю, подобно некоторым, что если бы г. Гоголь и не изобрел ничего другого, кроме этого славного «слышу», то одним им мог бы заставить молчать злонамеренность критики; ибо, во-первых, злонамеренность критики нельзя обезоружить изящными созданиями, чему примером может служить этот же самый г. Гоголь, некоторыми благонамеренными критиками пожалованный в Поль де Коки;>* потом это славное «слышу» не имело бы никакого смысла без отношения к целой повести и без связи с нею; и, наконец, теперь уже прошло то время, когда в пример высокого представляли «Qu’il mourût», «Moi!» (Да умрет он! Я! — Ред.), «Ах, я Эдип», «Я Росс» и т. п.; зачем же обогащать педантов новым примером высокого в выражении?
139
Я очень рад, что заглавие и содержание моей статьи избавляет меня от неприятной обязанности разбирать ученые статьи г. Гоголя, помещенные в «Арабесках». Я не понимаю, как можно так необдуманно компрометировать свое литературное имя. Неужели перевести, или, лучше сказать, перефразировать и перепародировать некоторые места из истории Миллера, перемешать их с своими фразами, значит написать ученую статью?.. Неужели детские мечтания об архитектуре — ученость?.. Неужели сравнение Шлецера, Миллера и Гердера, ни в каком случае не идущих в сравнение, тоже ученость?.. Если подобные этюды ученость, то избавь нас бог от такой учености! Мы и без того богаты ею. Отдавая полную справедливость прекрасному таланту г. Гоголя как поэта, мы, движимые чувством той же самой справедливости, того же самого беспристрастия, желаем, чтобы кто-нибудь разобрал подробнее его ученые статьи. — Б.>*
140
Благовоспитанного. — Ред.
141
Мнимой комедии. — Ред.
142
Смотри «Литературные прибавления к Инвалиду», 1839, № 3, т. II.>*
143
Навязчивой идее. — Ред.
144
См. его «Abhandlung über naive und sentimentalische Dichtung» («Трактат о наивной и сентиментальной поэзии». — Ред.)
145
Прежде. — Ред.
146
В русском стиле. — Ред.
147
«Отечественные записки», 1840, т. VIII.>*
148
Так! — Ред.
149
«Современник», 1836, т. II, стр. 295–296.
150
За и против. — Ред.
151
Хорошо смеется тот, кто смеется последним. — Ред.
152
Неведомая земля. — Ред.
153
«Фантастические путешествия барона Бромбеуса», стр. 307–309.
154
«Библиотека для чтения», 1834 г., т. I, стр. 4–5.
155
Ibid., стр. 61.
156
«Фантастические путешествия», стр. 199.
157
«Новоселье», ч. II, стр. 217–218.
158
«Новоселье», ч. II, стр. 168.
159
Ibid., стр. 204.
160
«Библиотека для чтения», т. I, отд. I, стр. 97.
161
«Новоселье», ч. II., стр. 146.
162
Ibid., стр. 148.
163
«Библиотека для чтения», т. III, отд. I, стр. 54–59.
164
«Библиотека для чтения», т. II, отд. V, стр. 42.
165
Ibid., стр. 14.
166
Ibid., стр. 44.
167
Ibid., отд. I, стр. 145.
168
Ibid., стр. 146.
169
Ibid.
170
Ibid.
171
Ibid., стр. 161.
172
Из этих поэм должно исключить Divina Comedia <«Боже ственную Комедию». — Ред.> Данте, как творение самобытное, совершенно в духе католической Европы средних веков.
173
Следовательно. — Ред.
174
Исключая, разумеется, плохих повестей, которые есть у всех народов, а иногда бывают и у великих поэтов…
175
Так. — Ред.
176
«Об эстетическом воспитании». — Ред.
177
Все сказанное о некоторых повестях Гоголя и недостатках в его «Мертвых душах» будет подробно развито в особой статье по поводу выхода четырех томов сочинений Гоголя, которых уже печатается третий том и которые выйдут в Петербурге к декабрю месяцу текущего года. Мы еще в долгу у публики и подробным разбором Пушкина, давно уже нами обещанным. Обещания своего мы не забыли, но все ждали предположенного издателями трех последних томов сочинений Пушкина — «Дополнения» к изданным уже одиннадцати томам его сочинений. Это дополнение выйдет скоро, и, вероятно, во второй книжке «Отечественных записок» будущего, 1843 года читатели наши найдут или исполнение, или начало исполнения нашего обещания касательно разбора сочинений Пушкина. Непосредственно за этим разбором последует разбор всех сочинений Гоголя от «Вечеров на хуторе» до «Мертвых душ» включительно. А за этим разбором последует разбор всех сочинений Лермонтова, которого полное собрание стихотворений скоро должно выйти в свет. Сколько составят статей эти три разбора — три ли статьи только или больше, пока не можем сказать; но все эти три разбора будут написаны в органической связи между собою и составят как бы одно критическое сочинение. Историческая и социальная точка зрения будет положена в основу этих статей. Поговорить будет о чем!
178
В твоем ничто я надеюсь найти вселенную. — Ред.
179
На русский лад. — Ред.
180
Только-то? — Ред.
181
Это тон, который делает музыку. — Ред.
182
Автор не шутя думает, что его книгу прочли даже люди простого сословия… Уж не думает ли он, что нарочно для нее выучились они грамоте и пустились в литературу?..
183
Вероятно, автор хотел сказать невеждою. Замечательно, как умеет он ободрять простых людей, чтобы они не пугались его величия…
184
От великого до смешного — один шаг. — Ред.
185
Сельского священника. — Ред.
186
Смеется тот, кто смеется последним. — Ред.
187
Тогда слово резонёр для комедии было таким же техническим словом, как и jeune premier, первый любовник, или примадонна для оперы.
188
«Мельник из Анжибо», «Грех господина Антуана», «Изидора». — Ред.
189
Замечательное произведение. — Ред.
190
Высший идеал изящного. — Ред.
191
«Избирательное сродство». — Ред.
192
«Собор Парижской богоматери». — Ред.
193
Mauvais genre (франц.) — негодный жанр, дурной стиль. — Ред.
194
Ins Blaue (нем.) — на небеса. — Ред.
195
Tutti quanti (итал.) — все прочие. — Ред.
196
A la Nosdreff (франц.) — наподобие Ноздрева. — Ред.
197
«Тарас Бульба», «Старосветские помещики» и некоторые другие повести Гоголя переведены по-французски г. Виардо. На немецком языке есть перевод «Мертвых душ».
198
Русский дипломат времен царя Алексея, отца Петра I; он бежал в Швецию, опасаясь преследований царя, и был казнен в Стокгольме за убийство.
199
«Хорь и Калиныч». — Ред.
200
Мы говорим здесь только о первом томе «Мертвых душ», как и везде, где не означено, что речь идет о втором. Кстати, надобно сказать хотя несколько слов о втором томе, пока придет нам очередь разбирать его подробно, при обзоре сочинений Гоголя.>* Напечатанные ныне пять глав второго тома «Мертвых душ» уцелели только в черновой рукописи и, без сомнения, в окончательной редакции имели совершенно не тот вид, в каком теперь мы читаем их, — известно, что Гоголь работал туго, медленно и только после множества поправок и переделок успевал придать истинную форму своим произведениям.>* Это обстоятельство, значительно затрудняющее при решении вопроса: «ниже или выше первого тома «Мертвых душ» в художественном отношении было бы их продолжение, окончательно обработанное автором», не может еще заставить нас совершенно отказаться от суждения о том, потерял или сохранил Гоголь всю громадность своего таланта в эпоху нового настроения, выразившегося «Перепискою с друзьями». Но общий приговор о всем черновом эскизе, сохранившемся от второго тома, делается невозможным потому, что этот отрывок сам, в свою очередь, есть собрание множества отрывков, написанных в различное время, под влиянием различных настроений мысли, и, кажется, написанных по различным общим планам сочинения, наскоро перечерканных без пополнения вычеркнутых мест, — отрывков, разделенных пробелами, часто более значительными, нежели самые отрывки, наконец, потому, что многие из сохранившихся страниц были, как видно, отброшены самим Гоголем как неудачные и заменены другими, написанными совершенно вновь, из которых иные — быть может, в свою очередь также отброшенные — дошли до нас, другие — и, вероятно, большее число — погибли. Все это заставляет нас рассматривать каждый отрывок порознь и произносить суждение не о «пяти главах «Мертвых душ», как цельном, хотя и черновом эскизе, а только о различной степени достоинств различных страниц, не связанных ни единством плана, ни единством настроения, ни одинаковостью довольства ими в авторе, ни даже единством эпохи их сочинения. Многие из этих отрывков решительно так же слабы и по выполнению и особенно по мысли, как слабейшие места «Переписки с друзьями»; таковы особенно отрывки, в которых изображаются идеалы самого автора, например, дивный воспитатель Тентетникова, многие страницы отрывка о Костанжогло, многие страницы отрывка о Мурязове; но это еще ничего не доказывает. Изображение идеалов было всегда слабейшею стороною в сочинениях Гоголя и, вероятно, не столько по односторонности таланта, которой многие приписывают эту неудачность, сколько именно по силе его таланта, состоявшей в необыкновенно тесном родстве с действительностью: когда действительность представляла идеальные лица, они превосходно выходили у Гоголя, как, например, в «Тарасе Бульбе» или даже в «Невском проспекте» (лицо художника Пискарева). Если же действительность не представляла идеальных лиц или представляла в положениях, недоступных искусству, — что оставалось делать Гоголю? Выдумывать их? Другие, привыкшие лгать, делают это довольно искусно; но Гоголь никогда не умел выдумывать, он сам говорит это в своей «Исповеди», и выдумки у него выходили всегда неудачны.>* В числе отрывков второго тома «Мертвых душ» много выдуманных, и нельзя не видеть, что они произошли от сознательного желания Гоголя внести в свое произведение отрадный элемент, о недостатке которого в его прежних сочинениях так многие и так много и громко кричали и жужжали ему в уши. Но мы не знаем, суждено ли было бы этим отрывкам уцелеть в окончательной редакции «Мертвых душ» — художественный такт, которого так много было у Гоголя, верно сказал бы ему при просмотре сочинения, что эти места слабы; и мы не имеем права утверждать, что стремление разлить отрадный колорит по сочинению пересилило бы тогда художническую критику в авторе, который был и неумолимым к себе и проницательным критиком. Во многих случаях эта фальшивая идеализация происходит, повидимому, чисто от произвола автора; но другие отрывки обязаны происхождением искреннему, непроизвольному, хотя и несправедливому убеждению. К числу таких мест относятся по преимуществу монологи Костан жогло, представляющие смесь правды и фальши, верных замечаний и узких, фантастических выдумок; эта смесь удивит своею странною пестротою каждого, кто не знаком коротко с мнениями, которые часто встречались в некоторых из наших журналов и принадлежат людям, с которыми Гоголь был в коротких отношениях. Чтобы охарактеризовать эти мнения каким-нибудь именем, мы, держась правила: nomina sunt odiosa [имена ненавистные, — т. е. не будем называть имен. — Ред. ], назовем только покойного Загоскина, — многие страницы второго тома «Мертвых душ» кажутся проникнуты его духом. Мы не думаем, чтобы именно Загоскин имел хотя малейшее влияние на Гоголя, и даже не знаем, в каких отношениях они были между собою. Но мнения, проникающие насквозь последние романы Загоскина и имеющие лучшим из своих многочисленных источников простодушную и недальновидную любовь к патриархальности, господствовали между многими ближайшими к Гоголю людьми, из которых иные отличаются большим умом, а другие начитанностью или даже ученостью, которая могла обольстить Гоголя, справедливо жалующегося, что не получил образования, соответственного его таланту и, можно прибавить, великим силам его нравственного характера. Их-то мнениям, конечно, подчинялся Гоголь, изображая своего Костанжогло или рисуя следствия, происшедшие от слабости Тентетникова (стр. 24–26). Подобные места, встречавшиеся в «Переписке с друзьями», более всего содействовали осуждению, которому подвергся за нее Гоголь. Впоследствии мы постараемся рассмотреть, до какой степени его следует осуждать за то, что он поддался этому влиянию, от которого, с одной стороны, должен был предохранять его проницательный ум, но против которого, с другой стороны, не имел он достаточно твердой подпоры ни в прочном современном образовании, ни в предостережениях со стороны людей, прямо смотрящих на вещи, — потому что, к сожалению, судьба или гордость держала Гоголя всегда далеко от таких людей.>* Сделав эти оговорки, внушенные не только глубоким уважением к великому писателю, но еще более чувством справедливого снисхождения к человеку, окруженному неблагоприятными для его развития отношениями, мы не можем, однакоже, не сказать прямо, что понятия, внушившие Гоголю многие страницы второго тома «Мёртвых душ», недостойны ни его ума, ни его таланта, ни особенно его характера, в котором, несмотря на все противоречия, доныне остающиеся загадочными, должно признать основу благородную и прекрасную. Мы должны сказать, что на многих страницах второго тома, в противоречие с другими и лучшими страницами, Гоголь является адвокатом закоснелости; впрочем, мы уверены, что он принимал эту закоснелость за что-то доброе, обольщаясь некоторыми сторонами ее, с односторонней точки зрения могущими представляться в поэтическом или кротком виде и закрывать глубокие язвы, которые так хорошо видел и добросовестно изобличал Гоголь в других сферах, более ему известных, и которых не различил в сфере действий Костанжогло, ему не столь хорошо знакомой. В самом деле, второй том «Мертвых душ» изображает быт, которого Гоголь почти не касался в прежних своих сочинениях. Прежде у него на первом плане постоянно были города и их жители, преимущественно чиновники и их отношения; даже в первом томе «Мертвых душ», где является так много помещиков, они изображаются не в своих деревенских отношениях, а только как люди, входящие в состав так называемого образованного общества, или чисто с психологической стороны. Коснуться не вскользь сельских отношений Гоголь вздумал только во втором томе «Мертвых душ», и новость его на этом поприще может до некоторой степени объяснить его заблуждения. Быть может, при ближайшем изучении предмета многие из набросанных им картин совершенно изменили бы свой колорит в окончательной редакции. Так или нет, но во всяком случае мы имеем положительные основания утверждать, что каковы бы ни были некоторые эпизоды во втором томе «Мертвых душ», преобладающий характер в этой книге, когда б она была окончена, остался бы все-таки тот же самый, каким отличается и ее первый том и все предыдущие творения великого писателя. В этом ручаются нам первые же строки изданных ныне глав:
«Зачем же изображать бедность, да бедность, да несовершенство нашей жизни, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков государства? Что ж делать, если уже таковы свойства сочинителя, и, заболев собственным несовершенством, уже не может он изображать ничего другого, как только бедность, да бедность, да несовершенства нашей жизни, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков государства?..»
Очевидно, что это место, служащее программою второму тому, написано уже тогда, как Гоголь был сильно занят толками о мнимой односторонности его произведений; когда он, считая эти толки справедливыми, уже объяснял свою мнимую односторонность собственными нравственными слабостями, — одним словом, оно принадлежит эпохе «Переписки с друзьями»; и однакоже программою художника остается, как видим, прежняя программа «Ревизора» и первого тома «Мертвых душ». Да, Гоголь-художник оставался всегда верен своему призванию, как бы ни должны мы были судить о переменах, происшедших с ним в других отношениях. И действительно, каковы бы ни были его ошибки, когда он говорит о предметах для него новых, — но нельзя не признаться, перечитывая уцелевшие главы второго тома «Мертвых душ», что едва он переходит в близко знакомые ему сферы отношений, которые изображал в первом томе «Мертвых душ», как талант его является в прежнем своем благородстве, в прежней своей силе и свежести. В уцелевших отрывках есть очень много таких страниц, которые должны быть причислены к лучшему, что когда-либо давал нам Гоголь, которые приводят в восторг своим художественным достоинством и, что еще важнее, правдивостью и силою благородного негодования. Не перечисляем этих отрывков, потому что их слишком много; укажем только некоторые: разговор Чичикова с Бетрищевым о том, что все требуют себе поощрения, даже воры, и анекдот, объясняющий выражение: «полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит», описание мудрых учреждений Кашкарева, судопроизводство над Чичиковым и гениальные поступки опытного юрисконсульта; наконец, дивное окончание отрывка — речь генерал-губернатора, ничего подобного которой мы не читали еще на русском языке, даже у Гоголя. Эти места человека самого предубежденного против автора «Переписки с друзьями» убедят, что писатель, создавший «Ревизора» и первый том «Мертвых душ», до конца жизни остался верен себе как художник, несмотря на то, что как мыслитель мог заблуждаться; убедят, что высокое благородство сердца, страстная любовь к правде и благу всегда горели в душе его, что страстною ненавистью ко всему низкому и злому до конца жизни кипел он. Что же касается чисто юмористической стороны его таланта, каждая страница, даже наименее удачная, представляет доказательства, что в этом отношении Гоголь всегда оставался прежним, великим Гоголем. Из больших отрывков, проникнутых юмором, всеми читателями второго тома «Мертвых душ» были замечены удивительные разговоры Чичикова с Тентетниковым, с генералом Бетрищевым, превосходно очерченные характеры Бетрищева, Петра Петровича Петуха и его детей, многие страницы из разговоров Чичикова с Платоновыми, Костанжогло, Каш каревым и Хлобуевым, превосходные характеры Кашкарева и Хлобуева, прекрасный эпизод поездки Чичикова к Леницыну и, наконец, множество эпизодов из последней главы, где Чичиков попадается под суд. Одним словом, в этом ряде черновых отрывков, которые нам остались от второго тома «Мертвых душ», есть слабые, которые, без сомнения, были бы переделаны или уничтожены автором при окончательной отделке романа, но в большей части отрывков, несмотря на их неотделанность, великий талант Гоголя является с прежнею своею силою, свежестью, с благородством направления, врожденным его высокой натуре.
201
«Г. Полевой хотел выразить в своем романе идею противоречия поэзии с прозою жизни. Для этого он представил молодого поэта в борьбе с сухим, эгоистическим и прозаическим обществом. Но… во-первых, его поэт, этот Рейхенбах, есть то, что немцы называют «прекрасная душа» (schöne Seele). Слова «прекрасная душа» имели у немцев то благородное значение, которое имеют они до сих пор у нас. Но теперь они у немцев употребляются как выражение чего-то комического, смешного. Так точно, еще недавно слова «чувствительность» и «чувствительный» употреблялись у нас для отличия людей с чувством и душою от людей грубых, животных, лишенных души и чувства; а теперь употребляются для выражения слабого, расплывающегося, растленного и приторного чувства. Выражение «прекрасная душа» получило теперь у немцев значение чего-то доброго, теплого, но вместе с тем детского, бессильного, фразерского и смешного. Рейхенбах г. Полевого есть полный представитель такой «прекрасной души», — и он тем смешнее, что почтенный сочинитель нисколько не думал издеваться над ним, но от чистого сердца убежден, что представил нам в своем Рейхенбахе истинного поэта, душу глубокую, пламенную, могучую. И потому его Рейхенбах есть что-то уродливое, смешное, не образ и не фигура, а какая-то каракулька, начерченная на серой и толстой бумаге дурно очинённым пером. В нем нет ничего поэтического: он просто добрый малый, — и весьма недалекий малый, — а между тем автор поставил его на весьма высокие ходули. Люди оскорбляют его не истинными своими недостатками, а тем, что не мечтают, когда надо работать, и не восхищаются вечернею зарею, когда надо ужинать. Автор даже и не намекнул на истинные противоречия поэзии с прозою жизни, поэта с толпою.
Рейхенбах любит Генриетту, простую девушку без образования, без эстетического чувства, но хорошенькую, добренькую и молоденькую. Кто не был мальчиком и не влюблялся таким образом и в кузину, и в соседку, и в подругу по детским играм? Но у кого же такая любовь и продолжалась за ту эпоху, когда воротнички à l’enfant меняются на галстух? Рейхенбах думает об этом иначе и во что бы то ни стало хочет обожать Генриетту до гробовой доски. Она тоже не прочь от этого. Но в их отношениях нет ничего поэтического, невыговариваемого автором, но понятного для читателей. Вся любовь их испаряется в словах, в дерзких поцелуях со стороны поэта и в «ах, что вы это?» со стороны хорошенькой мещаночки. Вдруг Рейхенбаху предстает Леонора. Это актриса — femme émancipée нашего времени, жрица искусства и любви. Любовница министра, дряхлого, развратного старичишки, она томится жаждою любви глубокой и возвышенной. В Рейхенбахе находит она свой идеал. И вот вы думаете, что она перерождается, как баядера Гете, — ни чего не бывало! Она только говорит о перерождении, о восстании, о пламени любви своей. Вы думаете, что Рейхенбах оставляет для этой сильной, пламенной и страстной души, столь обаятельной для юношей, — оставляет для нее свою ребяческую любовишку к добренькой кухарочке — ничего не бывало! Он только колеблется между тою и другою, и в этом колебании выказывается вся слабость его слабенькой натуры. Наконец Генриетта решительно побеждает, особенно потому, что Леонора впадает в бешенство и неистовствует, как пьяная гетера, вместо того чтобы представлять из себя плачущую слезами любви и раскаяния падшую пери. И чем же оканчивается любовь нашего великого поэта? а вот чем, послушайте: «Генриетта ни за что не хотела соглашаться с Вильгельмом, который уверял, что с этих пор он перестанет писать стихи. На усиленные просьбы Генриетты не оставлять стихов он отвечал, смеясь, что готов писать, но — только колыбельные песни для своих детей. Тут нескромному Вильгельму зажали рот маленькою ручкою, краснели и не знали куда деваться, пока другие собеседники смеялись громко…» О честное компанство добрых мещан! О великий поэт, вышедший из маленькой фантазии! Видите ли, как ложная натянутая идеальность сходится наконец с пошлою прозою жизни, мирится с нею на конфектных страстишках, картофельных нежностях и плоских шутках?.. Это не то, что на человеческом языке называется «любить», а то, что на мещанском языке называется «амуриться»…
Вообще, многое в романе г. Полевого может быть прочтено не без удовольствия, а иное и с удовольствием, но целое странно: теперь оно разве усыпит сладко и уж никого не увлечет. Когда, рисуя смешное, автор знает, что он рисует смешное, — картина может быть великим созданием; но когда автор изображает нам Дон-Кихота, думая изображать Александра Македонского или Юлия Цезаря, картина выйдет суздальская, лубочная литография с изображением райской птицы и наивною подписью:
Поэзия, поэт, любовь, женщина, жизнь, их взаимные отношения — все это в «Аббаддонне» похоже на цветы, сделанные из старых тряпок…» («Отеч<ественные> зап<иски»> 1841, том XV, библиограф<ическая> хроника).
202
В новейшей науке критикою называется не только суждение о явлениях одной отрасли народной жизни — искусства, литературы или науки, но вообще суждение о явлениях жизни, произносимое на основании понятий, до которых достигло человечество, и чувств, возбуждаемых этими явлениями при сличении их с требованиями разума. Понимая слово «критика» в этом обширнейшем смысле, говорят: «Критическое направление в изящной литературе, в поэзии» — этим выражением обозначается направление, до некоторой степени сходное с «аналитическим направлением, анализом» в литературе, о котором так много говорили у нас. Но различие состоит в том, что «аналитическое направление» может изучать подробности житейских явлений и воспроизводить их под влиянием самых разнородных стремлений, даже без всякого стремления, без мысли и смысла; а «критическое направление», при подробном изучении и воспроизведении язлений жизни, проникнуто сознанием о соответствии или несоответствии изученных явлений с нормою разума и благородного чувства. Потому «критическое направление» в литературе есть одно из частных видоизменений «аналитического направления» вообще. Сатирическое направление отличается от критического как его крайность, не заботящаяся об объективности картин и допускающая утрировку.
203
Мы говорим о направлении литературы, о ее духе, стремлениях, а не о развитии литературного языка — в последнем отношении, как уж тысячу раз было замечаемо в наших журналах, Крылов должен быть считаем одним из предшественников Пушкина.
204
Прежде Полевой говорил, что разрушение старых авторитетов было его делом, и вообще ясно, что своего противника он считает своим учеником, в ослеплении зашедшим далее границ, поставленных учителем.
205
«Собор Парижской богоматери». — Ред.
206
«Русский вестник», 1842, № 1.
207
Из сравнения с предыдущими выписками очевидно, что под «прекрасными» должно здесь понимать преимущественно «Вечера на хуторе» и слабейшие, по нынешнему мнению публики, из следующих повестей.
208
Романы Диккенса исключаются из области изящного.
209
Здесь подразумеваются преимущественно романы Жорж Занда — они исключаются из области изящного!
210
Итак, романы Диккенса и Жорж Занда ниже самых грубых фарсов и буффонад, ниже даже поэмы «Елисей, или раздраженный Вакх», ниже «Энеиды», вывороченной наизнанку Н. Осиповым и А. Котельницким, — это все еще принадлежит хотя «низшему отделу» искусства, а произведения Диккенса и Жорж Занда совершенно «исключаются из области изящного».
211
См. письмо Гоголя к Максимовичу, от 14 августа 1834 г., в «Опыте биографии Гоголя», г. Николая М., помещенном в «Современнике», 1854 г.
212
См. список сочинений Гоголя, составленный г. Геннади в «Отеч[ественных] зап[исках] 1853 года. Из этих статей большая часть, как, например, «Скульптура, живопись и поэзия», «Об архитектуре», «Жизнь», принадлежат еще 1831 году и написаны, конечно, прежде, нежели фамилия Гоголя упоминалась печатным образом.
213
Доктор этот, г. А. Т. Тарасенков, находит («Московские ведомости», № 89), что мы вывели из его рассказа заключения, чрезвычайно далекие от выводов, какие бы должно сделать, когда сказали в январской книжке нынешнего года («Заметки о журналах»), что из фактов, представленных им, следует: «Гоголь уморил себя голодом». По мнению г. Тарасенкова, следует сказать: «Причиною смерти Гоголя было пощение», — эти слова действительно гораздо точнее, нежели выражение, нами употребленное.
214
В духе Дюма. — Ред.
215
До бесконечности. — Ред.
216
Мы рабы… да; но рабы, вечно негодующие.
217
«Московские ведомости», 1852 года, марта 13-го, № 32, стр. 328 и 329.
218
По поводу этой статьи (о ней тогда же кто-то весьма справедливо сказал, что нет богатого купца, о смерти которого журналы не отозвались бы с большим жаром) мне вспоминается следующее: одна очень высокопоставленная дама — в Петербурге — находила, что наказание, которому я подвергся за эту статью, было незаслуженно — и, во всяком случае, слишком строго, жестоко. Словом, она горячо заступалась за меня. «Но ведь вы не знаете, — доложил ей кто-то: — он в своей статье называет Гоголя великим человеком!» — «Не может быть»!» — «Уверяю вас». — «А! в таком случае, я ничего не говорю. Je regrette, mais je comprends qu’on ait dû sévir». («Мне жаль, но я понимаю, что его следовало строго наказать»; франц.)
219
Crescendo (итал.) — в музыке: нарастающее усиление; здесь — в переносном значении. — Ред.
220
П. Е. Щеголев. Отец Гоголя — «Историч. вестн.», февр. 1902.
221
Письма Н. В. Гоголя. Ред. В. И. Шенрока, I, 89.
222
«Издателем» в то время называли автора издаваемой книги.
223
Сочинения (под ред. Тихонравова, т. I, 114–115).
224
Эту истинно роковую странность отметил еще Белинский в статье о «Переписке с друзьями».>*
225
Письма, т. II, стр. 111 и 100 (последнее к С. Т. Аксакову).
226
1837 г. Письмо Прокоповичу.
227
Ему же; 1838 г. Г. Баженов отмечает здесь определенный симптом, называемый в медицине неврастенической каской.
228
Письма Гоголя, Ред. В. И. Шенрока. II, 148.
229
Письма, т. II, 111.
230
Письма, т. II, 117, 118 (курсив мой).
231
Ibid., 131.
232
Ibid., 110, 111.
233
Ibid., 168. Письмо писано в мае, когда «Мертвые души» вышли уже из печати.
234
Ibid, 169.
235
Письма, т. II, 97–99.
236
Письмо к П. А. Плетневу, 7 янв. 1842 г. См. «Письма Н. В. Гоголя», т. II, 136–138.
237
Письма, т. II, 134, 148.
238
М. Балабиной, стр. 147, 148
239
Языкову, 161.
240
Письма, т. II, 140.
241
Ibid., 151, 152.
242
В. И. Шенрок. Материалы к биографии Гоголя, т. IV, стр. 189 и примечание.
243
Сочинения, т. V, 267.
244
Сочинения, т. V, 126.
245
Сочинения, т. V, 160.
246
Сочинения, т. V, 156.
247
Сочинения Белинского: «Народ и царь» («Оч. Бородинского сражения Ф. И. Глинки») и «Бородинская годовщина».
248
Сочинения, т. IV, 448.
249
IV, стр. 550. Эта замечательная фраза сохраняется в обеих сохранившихся редакциях.
250
Материалы, IV, 177.
251
«Вестник Европы», февр. 1891 г.
252
«Нужно проездиться по России», Сочинения, т. IV, 3.
253
Отец Матвей Ржевский.
