Последний пункт может казаться совершенно неправдоподобным, как находящийся в коренном противоречии со всей советской пропагандой до и после этой ноты. Но автентичность и бесспорность приведенного следует из того, что оно взято из официального советского справочника «Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях», Ю. Ключникова и И. Сабанина, 1926 г., часть II, стр. 221–223.
Сказанным не исчерпывались уступки Советского правительства. Оно выражало готовность «в случае необходимости включить в общее соглашение обязательство не вмешиваться во внутренние дела держав Согласия». Имеются основания предполагать, что оговорки, сопровождавшие уступки, когда дело дошло бы до практического осуществления, составили бы главное, уступки же отошли на задний план или вообще отпали бы, как то случилось с принятыми Литвиновым обязательствами при признании Рузвельтом Советского правительства de jure правительством России.
Лишь в 1965 г. была опубликована директива, данная Лениным Чичерину и Литвинову 6 мая 1919 г.: «Использовать для пропаганды ... архилюбезно с Нансеном, архинагло с Вильсоном. Это очень полезно, с ними только так – вот правильный тон». Подчеркнуто здесь и далее Лениным, продолжавшим в том же вульгарно-пошлом стиле. «По-моему, практически архиполезно рассорить Вильсона с ними (Клемансо и Ллойд-Джордж), заявив, что Вильсон пешка в руках Клемансо и Ллойд-Джорджа, подчиняясь этим двум, этому “большинству”». (Полное Собрание Сочинений, т. 50, стр. 304–305 1965 г.).
Безотносительно к тому, что могло случиться, если бы соглашение состоялось, знаменательно, что через полтора года после начатой Лениным гражданской войны против своих «капиталистов», Советская власть, с его одобрения, готова была экономически капитулировать перед капиталистами иностранными, нисколько не считаясь с долгом международной солидарности с угнетаемым пролетариатом Франции, Англии и других стран.
Реакция Советского правительства на не дошедшее до него приглашение на Принцевы острова была неожиданной. Не менее неожиданным был образ действий вернее бездействия – другой стороны. Вильсон признал ответную телеграмму Чичерина «оскорбительной», истолковав ее; как извращение намерений Союзников, будто бы покушавшихся дать – или продать – коммунистам мир и благоволение за концессии и территории. (Ср. Луи Фишер «Советы в делах мира», 2-е изд., 1951 г., т. I, стр. 167–169).
Организационный регламент Конференции мира различал четыре категории участников с большими и меньшими правами: «главные державы», США, Британская империя, Франция, Италия и Япония, наделены были привилегиями, формальными и фактическими; другие воевавшие были лишь «имеющими частные интересы» и допускались на заседания только тогда, когда Конференция обсуждала касающиеся их вопросы; в третью зачислены были государства, порвавшие дипломатические отношения с блоком центральных неприятельских держав; наконец, к последней категории отнесены были нейтральные и вновь образуемые государства, – им предоставлялось право устного или письменного выступления по специальному приглашению одной из главных держав и только по вопросу, непосредственно их касавшемуся.
Россия не была включена ни в один из этих разрядов. О ней было сказано особо: «Условия представительства России будут установлены Конференцией, когда будут рассматриваться дела, касающиеся России». Сформулированное как отсрочка решения по существу, постановление это в действительности исключало Россию от какого-либо участия на Конференции, подводившей итоги войне, в которой Россия сыграла, если не решающую роль в победе, то предопределившую самую возможность первоначального сопротивления, последующих успехов и конечной победы Союзников. По общему признанию военноначальников, не русских только, а вражеских и союзных, несмотря на общую неподготовленность России к войне, на незаконченную мобилизацию, на отдаленность от театра военных действий при слабом транспорте и на постигшую армию ген. Самсонова катастрофу, – русский фронт оказался спасительным для Запада. И не будь русского самопожертвования, франко-английский фронт вряд ли мог выдержать, – самое «Чудо на Марне» могло не произойти. И то был не единственный случай. Достаточно напомнить жертвенное наступление русских войск в самый разгар Февральской революции, в июне 1917 г., которое способствовало тому, что западный фронт устоял, тогда как в России – на фронте и внутри страны оно способствовало ухудшению не только военного положения.
