Правда, я пока еще ни разу
Золотую рыбку не ловил.
Просто все мы жили в мире сказок,
Этот мир мне и поныне мил.
Хочется порою впасть в наивность,
Словно жизнь лишь только началась.
Золотая рыбка оказала милость —
Приплыла сама к истоку синих глаз…
Сиреневое пламя миндаля
Заполыхало возле наших окон.
Хотя еще средина февраля,
Но дни уже под властью солнцепека.
Не хочется отсюда уезжать
В заснеженную шумную столицу…
Стараюсь солнце в сердце удержать,
Чтоб, возвратясь, с друзьями поделиться.
Иерусалим
Поэта я увидел в первый раз
Случайно в поликлинике Литфонда…
… Его друзья уже вернулись с фронта,
А время мне напомнило фугас
Замедленного действия, который
Потом взорвал стихами шумный город.
И этот взрыв нежданно сблизил нас.
… Поэт стоял на сцене и молчал.
Он только что прочел стихи о мире.
Зал грохотал, как волны о причал…
Он улыбался, дожидаясь штиля.
Продолжив чтенье, вдруг на миг умолк,
Волшебную строку забыв угрюмо.
И зал ему подсказывал, как мог, —
Кто шепотом, кто радостно и шумно.
Потом напишут – он стихи забыл
Нарочно, чтобы убедиться,
Что юный зал его боготворил,
К кому он обращал свои страницы.
Но он-то знал, что не порвется связь
Меж ним и залом…
Остальное – небыль.
И мысль его над залом вознеслась,
Чтоб возвратиться откровеньем Неба.
Спустя года он вспомнит вечер тот
И все слова в тиши исповедальной.
И вновь в его душе строка замрет,
Как и тогда – призывно и печально.
Как быстротечна жизнь…
Казалось, что вчера
Отметил я свое тридцатилетие.
И вдруг пришла обидная пора,
Где прожитые годы все заметнее.
Но сколько бы ни миновало лет,
Считаю их без горечи и ужаса.
Не по нежданным датам горьких бед,
А по счастливым дням любви и дружества.
Еврейских жен не спутаешь с другими.
Пусть даже и не близок им иврит.
Я каждую возвел бы в ранг богини,
Сперва умерив вес и аппетит.
О, как они красноречивы в споре,
Когда неправы, судя по всему.
Душа их – как разгневанное море.
И тут уже не выплыть никому.
Мой друг художник – молодой и светский,
Разводом огорчась очередным,
Спросил в тоске – «Что делать? Посоветуй».
И я сказал – «Езжай в Иерусалим…»
Престиж еврейских жен недосягаем.
Непредсказуем и характер их.
Когда они своих мужей ругают,
То потому, что очень верят в них.
В их избранность, надежность и удачу.
Боясь – не потерялись бы в толпе.
А неудачи – ничего не значат.
Была бы лишь уверенность в себе.
И чтоб не обмануть их ожиданий,
Мужья обречены на чудеса:
Рекорды, книги, бизнес женам дарят,
Чтоб гордостью наполнить их глаза.
Еврейским женам угодить не просто.
Избранник – он единственный из всех.
Они хотят любимых видеть в звездах,
В деяньях, обреченных на успех.
И потому ни в чем не знают меры,
Когда мужей выводят в короли…
Без женской одержимости и веры
Они бы на вершины не взошли…
Пою хвалу терпению мужскому.
Еврейским женам почесть воздаю.
Одна из них не просто мне знакома,
Она судьбу возвысила мою.
Иерусалим
Ане
Я счастлив снова думать о тебе,
И дум таких уже теперь не мерено.
Я радуюсь, что ты в моей судьбе.
И уходить, как будто, не намерена.
Благодарю судьбу за первый день любви.
За все другие, что еще предвидятся.
Твое молчанье и слова твои,
Как вздох царевны на влюбленность витязя.
