В деревне тем временем проходил кастинг претендентов на главную роль Младенца Иисуса. Всех детей подходящего возраста и вида придирчиво рассматривала комиссия, но решение принимали исходя главным образом из темперамента и умения вести себя на людях: праздник должен был начаться только в полночь.
Если бы не вопли осла и не поздравительные открытки в почтовом ящике, можно было бы подумать, что до Рождества остается еще несколько месяцев. У нас не было телевизора, и поэтому нам не приходилось смотреть слащавые рекламные ролики. Никто не пел у нас на пороге рождественских песен, никто не приглашал нас на предпраздничные офисные вечеринки, никто не считал дни, оставшиеся на покупку подарков. Мне это очень нравилось. Жене меньше. Она говорила, что ей чего-то не хватает. Где веселый рождественский дух? Где остролист? Где елка? За всем этим мы отправились в Кавайон.
Там нам повезло, и мы сразу же встретили Санта-Клауса. В широких штанах из красного bouclé, футболке с изображением «Роллинг Стоунз» и отороченном мехом колпачке, он, сильно шатаясь, шел нам навстречу по рю Гамбетта. Издалека мне показалось, что у него горит борода, но, пойдя поближе, я понял, что это дымится торчащая из усов сигарета. На нетвердых ногах он прошел мимо, обдав нас парами кальвадоса. Группа маленьких детишек наблюдала за его передвижением с огромным интересом. Сегодня вечером их мамам предстоят непростые объяснения.
Улицы в Кавайоне были залиты праздничными огнями, а из открытых дверей баров и магазинов неслась музыка. Кое-где стояли наряженные елки. Человек с микрофоном с прилавка, установленного прямо на улице, торговал постельным бельем:
— Только взгляните, мадам! Чистый дралон! Я заплачу вам пять тысяч франков, если вы найдете в этом белье хоть один изъян!
Пожилая крестьянка немедленно принялась дотошно изучать пододеяльник, и продавец поспешно вырвал его у нее из рук.
Мы повернули за угол и чуть не столкнулись с тушей оленя, висящей вниз головой на пороге мясной лавки. Невидящими глазами она смотрела на тушу sanglier, висящую рядом. В витрине хозяин выложил ряд маленьких ощипанных птичек с аккуратно свернутыми набок головками. На птичек предлагалась рождественская скидка: семь продавались по цене шести. В клювики им хозяин засунул зеленые листочки и перевязал сверху красной ленточкой. Мы вздрогнули и прошли мимо.
После визита в Кавайон у нас не осталось сомнений в том, что является главной движущей силой провансальского Рождества. Судя по витринам магазинов, очередям и деньгам, переходящим из рук в руки, одежда, игрушки, телевизоры и драгоценности играли здесь лишь второстепенную роль. Все крутилось вокруг еды. Устрицы и омары, фазаны и зайцы, паштеты и сыры, окорока и каплуны, пирожные и розовое шампанское — у нас началось несварение от одного только вида всего этого. С елкой, остролистом и приличной дозой рождественского духа мы вернулись домой.
У крыльца нас ждала незнакомая машина, а в ней два человека в форме. Я немедленно почувствовал себя виноватым, хотя пока еще и не знал в чем. Вид человека в форме всегда действует на меня подобным образом. Я попытался вспомнить, какие преступления совершал против Пятой республики за последнее время, но тут мужчины выбрались из машины и отдали нам честь. Я успокоился. Даже во Франции, где бюрократическая процедура доведена до уровня высокого искусства, полицейские не отдают вам честь, перед тем как арестовать.
Да и гости оказались вовсе не полицейскими, а пожарными, pompiers из Кавайона. Они спросили, можно ли зайти в дом, и я попытался вспомнить, куда засунул сертификат от трубочиста. Наверняка эта внезапная проверка затеяна в целях отлова домовладельцев с нечищеными трубами.
Мы расселись вокруг обеденного стола. Один из пожарных открыл портфель:
— Мы привезли вам официальный календарь Пожарной части Воклюза. — Он выложил календарь на стол. — Как видите, в нем указаны дни всех святых.
Так оно и было, как в официальном календаре почтового ведомства. Только место девушек, одетых в кокосовую скорлупу, в этом календаре заняли храбрые пожарные, которые лезли на отвесные стены, оказывали первую помощь, спасали альпинистов, попавших в беду, и поливали огонь из толстых шлангов. Во французской провинции
