Помпей сошел с ложа, заложив руки за спину, принялся расхаживать по мягкому ковру, то углубляясь в тень, то снова вступая в круг света. Пламя свечей дышало, тень от стола дрожала на мелких завитках белой шерсти. Версавий ждал. Гней остановился, исподлобья взглянул на фарисея.
— Мой господин! — мягко, обволакивающе зашелестел Захария, голос его звучал льстиво. — Сегодня выдался трудный день. Может быть, тебе будет угодно подышать перед сном прохладой ночи?..
Версавий мельком посмотрел в темноту и ненавязчиво отстранился, освобождая полководцу дорогу к выходу из зала. Удивляясь самому себе и внутренне недоумевая, Гней направился к дверям, у которых застыли два легионера. При его появлении в приемной дежурный офицер вскочил на ноги. Помпей успокоил его жестом и, преследуемый по пятам Версавием, вышел на лагерную площадь, где имел обыкновение разбирать возникавшие споры и вершить суд над провинившимися солдатами. В этот поздний час она была пуста. Совершавший обход патруль приветствовал своего главнокомандующего и скрылся в проходе между палатками. Огромная кроваво-красная луна висела над Иудеей, заливая мир ярким светом. Гней вдруг вспомнил, что видел такую луну в ночь, когда к власти в Риме пришел кровавый диктатор Луций Сулла.
В молчании они отошли шагов пятнадцать вверх по склону. Отсюда хорошо были видны окружавшие Иерусалим мощные стены с массивной башней над Дамасскими воротами, от которых начиналась дорога в Самарию. Помпей знал, что теперь происходит в темном, без единого огонька, городе, какой первобытный ужас должны испытывать перед бандами мародеров его уцелевшие жители. Сложив на широкой груди руки, он ждал объяснений. Они не замедлили последовать.
— Мой господин! — Захария говорил тихо, очевидно, опасаясь, что их могут подслушать. — Яви свойственную тебе мудрость и выслушай раба твоего. Этот человек из Аскелона, он достоин жалости, потому как не знает, что творит. Нет сомнения, он искренен и честен и народу иудейскому желает блага и добра, но последствий своих шагов по молодости и неопытности Андрей представить не может. — Версавий бросил короткий, но цепкий взгляд на Помпея. Он знал, что, как солдат и человек не слишком далекий, тот ценил мужество и открытость. Захария продолжал: — Я, верный твой слуга, хочу предостеречь моего господина от губительной ошибки и просить тебя Андрея помиловать…
— Помиловать?! — удивление Помпея не знало границ. — Но этого мои солдаты не поймут и будут правы! Да и как ты, после всех ругательств, которыми он тебя наградил, можешь просить о помиловании своего врага? Завтра же он будет казнен на кресте!
Версавий склонил голову, грустно улыбнулся:
— Именно этого Андрей от тебя и добивается… Он провоцировал тебя, Гней! — Захария снизу заглянул в глаза полководца. — Цель его — быть распятым и принять мученическую смерть, неужели это не ясно? И, если ты позволишь, я расскажу тебе, что за этим последует.
Помпей молчал.
— Все дело в том, — продолжал Захария, — что со времен седых пророков, со времен царей Давида и Соломона народ иудейский пребывает в состоянии религиозной экзальтации. Мы все, каждый из нас, чем бы он ни занимался, ждем мессию, посланца Бога, который избавит нас от жестокости и тягот бренной жизни… — Версавий усмехнулся: — Возможно, от самих себя!.. Ты можешь назвать это массовым психозом или фанатизмом, но с этим ожиданием мы идем по жизни. Теперь представь, как поведут себя люди, узнав, что римляне распяли того, кто нес в народ учение о новой вере! Последователи Андрея разнесут весть об искупительной жертве в мгновение ока, и нет в мире ничего более заразительного, чем искренняя вера в чудо, жажда быть к нему причастным. «Мессия пришел! — будут кричать на каждом углу юродивые: — Мессия, которого Помпей распял!»
Версавий выдержал длинную паузу, в течение которой Гней не произнес ни слова.
— Ты, кажется, говорил, что собираешься вернуться в Рим через Киликию? — грустно улыбнулся Захария. — Забудь об этом! Забудь о Риме, потому что не пройдет и недели, как вся Иудея будет охвачена пожаром восстания. В едином религиозном порыве собственные многочисленные розни будут немедленно забыты, зато припомнятся все обиды, нанесенные иудеям римлянами и, в первую очередь, осквернение Святая Святых и храма. Как, распять посланца Бога? Того, кого ожидали деды и прадеды! Да за такое не то, что убить — по кусочкам изрезать мало! Ты ведь видел сегодня, с каким фанатизмом дрались окруженные со всех сторон иудеи. Не пройдет и двух недель, как от твоих легионов не останется ни единого солдата, и тебе сильно повезет, если сам ты успеешь броситься на собственный меч! — В свете луны огромные глаза Захарии влажно блестели. Потом?.. Потом все поймут, что ошиблись, станут в раскаянии рвать на себе волосы, посыпать голову пеплом, но это будет потом, мы с тобой этого не увидим! Порой и песчинка вызывает сметающий все на своем пути камнепад — ты же, Гней, раскачиваешь огромный валун!
