Моя мама была из тех, кто никогда не сидит без дела. Когда я родилась, они с тетей арендовали помещение на улице Лоуэр Джонсон в Виктории, где теперь находится один из самых популярных хипстерских магазинов одежды в городе. Там они продавали ткани и вещи, которые сами придумали и сшили из этих тканей. На вешалках висели детские вещи, футболки, легинсы и платья. Моя тетя делала стеганые одеяла, которые они тоже продавали. Сейчас мне кажется, что мама никогда не отходила далеко от швейной машины. Если она не могла найти вещь недорого, она шила ее мне своими руками, включая самые сложные костюмы на Хеллоуин. Когда мне было четыре, она превратила меня в Минни Маус – с настоящими перчатками, ушками, ботинками и бантиком. В восемь я изображала белокурую версию принцессы Жасмин из популярного мультфильма «Аладдин». Костюмы, наверное, были ее коньком, потому что она шила их и для Алли, сама придумывая дизайн юбок для фигурного катания и платьев для соревнований. Последнее превратилось в маленький бизнес, так что вскоре мама стала самой востребованной портнихой в клубе фигурного катания.
Мой папа был таким же, хотя его креативность в основном проявлялась в строительстве. Мы выросли в том же доме, в котором рос и он. Когда его мать вышла на пенсию и уехала в Уэльс, папа и мама выкупили дом. Следы папиного труда можно было видеть в каждой комнате. Вместе с дедушкой они убрали стены в подвале, чтобы получилось большое общее помещение, – об этом напоминали светлые полосы, оставшиеся на потолке. Папа переоборудовал гараж в полноценную кухню, когда моя бабушка переехала из Онтарио и некоторое время жила с нами. Когда его собственная мама умерла, он потратил наследство, чтобы своими руками пристроить к дому восьмидесятиметровый гараж. Он метр за метром демонтировал деревянный настил за домом, а потом залил на его месте бетонное патио. Когда потребовалось починить внешние дренажные трубы, он выкопал траншею вокруг всего дома и справился с работой сам. Он также ободрал штукатурку, вырезал, покрасил и прибил новый сайдинг, поменял все окна и установил две дровяные печи. Мой отец был немного непоседливым. Как только он видел проблему, он придумывал, как ее решить, и брался за работу – и делал все идеально, не меньше. Разница между нами заключалась в том, что он действительно решал проблемы. Я просто покупала вещи, которые должны были мне помочь, но обычно этого не происходило.
Неудивительно, что родители объединяли свои таланты и вместе придумывали, как лучше обустроить дом – особенно на кухне. Мой папа соорудил грядки размером с огромные матрасы, и мы засадили их овощами всех размеров, цветов и форм: кабачками, цукини, огурцами, картошкой, репой, морковью, помидорами и зеленью. Я все еще помню, как я бежала к грядкам с ножницами, пачкая ноги землей, и срезала перья лука к ужину. С правой стороны двора были высажены плодовые деревья: яблоня, груша, слива, три вишни, и персики с нектаринами в углу, прямо рядом с домом. С левой стороны сада росло еще несколько яблонь, раскидистая ежевика и кусты логановой ягоды, ветви которых залезали в сад к соседям. Весной мы проводили выходные, собирая и перерабатывая фрукты, – непростая задача на нашей крохотной кухне, где нам приходилось все время толкаться боками. Когда лето сменялось осенью, мы готовили домашнее ежевичное варенье (до сих пор мое любимое) и замораживали столько яблочных, черничных и ежевичных пирогов, что нам хватало до Рождества. Папа делал тесто, а мама – начинку. Это всегда была командная работа.
Мои родители гордились тем, что могли все сделать сами. Почему я не стала такой же? Почему у меня не было больше хобби, почему я не занималась творчеством и не переняла их умения? И почему я не ценила по достоинству все, что они вместе делали для нас? Меня начали мучить эти вопросы. И они стали во сто крат мучительнее, когда мне позвонила Алли и сказала: ей кажется, что наши родители разводятся.
Я и представить себе не могла, что когда-нибудь услышу эти слова: «Я думаю, папа с мамой хотят развестись».
