Есть в рассказе Симонова такие строки: "Комиссар медленно обходил молчаливое поле боя и вглядывался в позы убитых, в их застывшие лица... В позе мертвого он угадывал, как тот вел себя в последние минуты жизни. И даже смерть не примиряла его с мертвым трусом. Он не мог простить трусости и после смерти. Если бы это было возможно, он похоронил бы отдельно храбрых и отдельно трусов. Пусть после смерти они, как и при жизни, будут отделены друг от друга".
Вряд ли можно сильнее выразить наше отношение к трусости и трусам!
И еще хотелось бы заметить, что "Третий адъютант" и стал началом перехода поэта к прозе, где его в дальнейшем ждали многие удачи.
* * *
...Напечатаны два документа. Первый - попавший в наши руки во время освобождения города Калинина чудовищный приказ командующего 6-й германской армии генерал-фельдмаршала фон Рейхенау от 10 октября 1941 года "О поведении войск на Востоке". Приказ был одобрен Гитлером. В нем говорилось об уничтожении всех исторических ценностей, об истреблении мужского населения в захваченных районах. Подчеркивалось, что "снабжение питанием местных жителей и военнопленных является ненужной гуманностью". В газете мы привели полностью текст приказа и дали фотографию этого изуверского документа.
Вторая публикация - приказ командира 134-й германской пехотной дивизии, действующей на Юго-Западном фронте. Это яркое свидетельство того, что гитлеровцы порядком потеряли свой воинствующий вид:
"1. Склады у нас в Варшаве, они, следовательно, далеко от нас.
2. Имеется много превосходно обмундированных обозников. Необходимо снять с них штаны и обменять на плохое в боевых частях.
3. Наряду с абсолютно оборванными пехотинцами, отрадное зрелище представляют солдаты в залатанных штанах.
Можно, например, отрезать низ штанов, подшить их русской материей, а полученным куском латать заднюю часть.
4. Я не возражаю против ношения русских штанов".
Можно было дать фотографию и этого приказа, но все же посчитали, что лучше напечатать к нему комментарий Ильи Эренбурга. Есть там такие строки: "Плохо, видно, дела немецкого командира, если даже заплаты на задней части кажутся ему "отрадными". Не до стратегии бедному генералу: Гитлер говорит об "укорачивании фронта", а генерал занят укорачиванием штанов".
Сочинил Эренбург и едкий заголовок - "Голоштанники".
18 января
Войска Западного фронта с тяжелыми боями продвигаются вперед. И снова мелькают сообщения спецкоров: "Понеся значительные потери в уличных боях, фашисты в беспорядке отступают...", "Войска южного участка фронта идут на запад по пятам врага..." А вот заголовок одного из репортажей: "Поспешное бегство немцев из Шаховской и Лотошина".
По-прежнему огорчает, что выпускаем противника, не удаются бои на окружение. Выезжая в эти дни в сражающиеся войска, я видел это своими глазами. Почти с каждым спецкором, приезжавшим в редакцию, все это обсуждаем, пытаемся докопаться до истины. Многое прояснил Жуков, у которого я снова побывал. Он даже упрекнул:
- Ты все примеряешь к Халхин-Голу?
- А почему бы и нет?
Перед моим мысленным взором вновь встала операция по окружению и уничтожению группировки японских империалистов на Халхе, блестяще проведенная под командованием Жукова. Я не мог не вспомнить те часы и дни, которые я провел на НП Жукова, слушал его переговоры с командирами соединений и частей. Запомнились его требования:
- Сжимайте кольцо, чтобы лишить противника возможности маневрировать...
- Не давайте противнику уйти...
- Мы идем на то, чтобы не выталкивать противника, а на его окружение и уничтожение...
- Не допускайте отхода противника. Окружайте!..
Как хотелось, чтобы и здесь было так. Все это я напомнил Жукову. А он ответил:
- Там тоже было нелегко и непросто. Но здесь и масштабы другие, несравнимые, и условия совсем иные.
Да, конечно, обстановка другая. Мы наступаем суровой, вьюжной зимой. И сил у нас недостаточно, нет численного превосходства над противником. А тут еще Ставка вывела из состава Западного фронта 1-ю ударную армию. Правильно ли это было сделано или нет, мне трудно судить. Но я знал, что Жуков тяжело переживал уход этой армии. И техники не хватало у нас. Не хватало и боеприпасов. Я был свидетелем переговоров Жукова с кем-то из Ставки: он выпрашивал лишнюю сотню орудий, десяток машин со снарядами. Сказывалось, конечно, и отсутствие опыта крупных наступательных операций, организации окружения и уничтожения противника.
