Ещё принц Фроли…Флериз… короче, какой-то там «…зель» говорил: беря на себя миссию правосудия, где-нить да нарушишь закон! — рубанул ладонью воздух Степан.
— Вот! Это-то меня в вас… здесь я в общем, так сказать, плане…в вас, в оперативных работниках, и пугает. Никогда не надо брать на себя чужих миссий. Ты опер?
— Я? — чуть оскорбившись уставился на Маклакова Степан. — Я — да!
— Вот и оперируй! И никаких лишних миссий на себя не бери. Тем более, миссий чужих. Иначе — недолго и надорваться.
— То есть, ты по жизни не надрываешься?
— Руководству, Стёпа, надо говорить «вы», — назидательно произнес новый босс. — Сегодня можно, но если услышу подобное завтра — накажу.
— Премного благодарен за предупреждение. Надо будет перед сном «Кодекс профессиональной этики сотрудника милиции» перелистать. Освежить ключевые моменты…
— Не передергивай! — поморщился Маклаков. — А что касается «миссии правосудия», она, также как и миссия Тома Круза, в принципе невыполнима. Улавливаешь почему?
— Не-а, — честно признался Степан.
— Вот поэтому ты — простой опер, а я — твой начальник… Диалектика! Это тебе не наркотов с трамваев ссаживать…
— А ты сам-то хоть одного ссадил?
— А я, брат, не для того Академию МВД заканчивал, чтобы на трамваях кататься. Кесарю — кесарево. Такая вот, опять-таки, диалектика!
Степан обновил стакан и недовольно парировал:
— Мы диалектику учили не по Гегелю!
— Глубоко! Но все равно — мелко плаваешь, Стёпа.
— И почему же это мелко?
Маклаков отставил рюмку, с некоторым усилием поднялся и покровительственно-снисходительно потрепал опера по плечу:
— Думай! Тебе же голова дана не только для того, чтобы в свисток свистеть. Я вот сейчас пойду, отолью. А ты — думай. Вернусь — доложишь свои соображения…
Чуть покачиваясь, новая метла вышла из кабинета, а рассерженный Степан рывком маханул стакан и вполголоса выругался
…Оказалось, что не один только Золотов исподволь наблюдал за этим теологическим спором. Василий Александрович невольно заглянул Ольге в глаза и прочитал в них примерно следующее: «Вот с такими животными мне придется работать дальше. Причем один из них — мой новый начальник. Так, какие еще у вас, могут быть вопросы относительно моего рывка?»
— Можешь ничего не объяснять, — нахмурился Золотов, — я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
— Я думаю о том, что с Антоном Николаевичем мы, похоже, не сработаемся.
— Здесь ты, пожалуй, права. Человек явно страдает воинствующей неадекватностью… Но, знаешь, Олька, как раз именно такие вот люди Системой самые востребованные. Так что он у вас долго не задержится — попрёт наверх. Главное, чтобы после его ухода от отдела не осталось дымящихся руин.
Том Уэйтс распелся не на шутку — его хриплая баллада длилась уже больше пяти минут, так что Ольга и Золотов все еще продолжали танцевать. Боковым зрением Золотов увидел, как Степан, опрокинув еще один стакан, с трудом поднялся и, бубня себе что-то под нос, вышел из кабинета.
— Что-то дядя Стёпа сегодня совсем не в форме. Давненько я его таким не видел, — обеспокоился Василий Александрович.
— Ему ребята задание дали — Маклакова напоить, — пояснила Ольга.
— Зачем?
— Чтоб в подпитии прокачать нового шефа на предмет внутренней вшивости.
— Прокачать и накачать — все ж таки вещи немного разные. Тем более, что это еще вопрос — кто кого прокачал… Слушай, Олька, я что хотел тебе сказать: мне тут на днях Мешок звонил.
— Кто звонил?
— Андрей Мешечко. Хороший парень, в прошлой жизни у меня в стажерах ходил. Большая умница, к слову. Его недавно зампоопером в новое подразделение поставили. По защите свидетелей. Так вот он интересовался: нет ли у меня на примете барышни какой толковой? У них там вакансия образовалась… Не хочешь присмотреться? Мне кажется, у тебя могло бы получиться. Опять же — смена обстановки. Да и оклады у них повыше.
— Даже не знаю, — пожала плечами Ольга. — Я, конечно, ныне девушка безмужняя, любой лишней копеечке рада.
— А что, Вовка твой совсем не помогает?
— На сына выделяет. Причем — немало и регулярно. Ну, а нам с мамой приходится самим крутиться. Это для меня, скажем так, вопрос принципиальный.
