Щелкнув кодовыми замками, в контору ввалился основательно помятый после вчерашних возлияний с Бузой отпускник Холин и с удивлением уставился на ползающего по линолеуму Филиппова.
— Полундра! Свистать всех наверх! Демидыч, у нас что, канализацию прорвало?
— Да нет, просто пол мою.
— Тебя замполич, что ли, припахал? Или сам додумался?
— Сам. Надо же мне как-то отрабатывать ваше гостеприимство.
— Ну-ну. Ты только смотри, того… не переусердствуй. С твоей-то тахикардией. Опять валидолить будешь, как в прошлую субботу.
— Ничего, мне вчера Ольга Николаевна каких-то фирменных таблеток принесла. Так я после них чувствую себя… Словно заново родился.
Снова открылась входная дверь, и в помещение вошли Наталья с Вучетичем.
— Во, сразу узнаю старого моремана, — разулыбался Виталий. — Иван Демидыч, ты на каком флоте служил?
— Я срочную артиллеристом тянул. А это, — Филиппов указал на ведро, — меня моряки атомного ледокола «Арктика» научили.
— Ни фига себе! А на «Арктику» тебя каким ветром занесло? Ты ж у нас вроде как землетрясениями в своем институте занимался?
— Так вот мы как раз к подводному хребту «Альфа» на атомоходе и ходили. Сейсмический профиль изучать.
— А хребет «Альфа» — это где? — проявил интерес Холин.
— В Центральной Арктике, восточнее хребта Ломоносова.
— Понятно, примерно два моря Лаптевых по карте.
Сердитая, явно не одобрившая подобного способа ведения домашнего хозяйства Северова начала осторожно, по стеночке пробираться к оперской, брезгливо переставляя ноги.
— Здесь не полы мыть, тут впору комплексную санитарную обработку помещения заказывать. Устроили из конторы ночлежку. Дом, блин, страстотерпимости! — проворчала она, едва не поскользнувшись на мокром полу.
— Ф-фу, Наталья! В то время как в нашем городе проходит очередной месячник толерантности, ты позволяешь себе такие черносотенные высказывания. Окружающих надо любить и жалеть.
— Ага, щас! Меня бы здесь кто полюбил и пожалел!
Северова добралась до оперской и в сердцах громко хлопнула дверью.
— «Любовь ушла, но она еще об этом пожалеет», — проводил ее насмешливым взглядом Вучетич. — Кстати, я чего-то недопонял? Гришка, ты же у нас вроде как в отпуске? Дня не прошло, как уже потянуло к новым служебным свершениям? И это вместо того, чтобы под стук вагонных колес и визги сопливых детей выдвигаться к месту проведения незаслуженного, но отпуска?
— Поезд завтра. Просто до отъезда понадобилось одну темку с Мешком перетереть, — объяснил Холин. — Демидыч, он на месте?
— Кто? Андрей Иванович? Уже час как приехал. У себя.
— А Кульчицкий?
— Нет, Олег Семенович звонил дежурному и сказал, что задерживается, — проявил полнейшую осведомленность в текущих служебных делах Филиппов.
— Прекрасно. Благодарю за службу! — шутливо козырнул Григорий. — Ладно, Виталь, я к Мешку. Однако, надеюсь, еще повидаемся сегодня. И не просто повидаемся. Да, кстати, вы откуда такие красивые нарисовались?
— От судьи, — скривился Вучетич. — С полуночи и до десяти утра во дворе чалились. Мирный, бляха, сон охраняли.
— Что, уже и Натаху к наблюдению припахали?
— А куды деваться? Как народ не тасуй, всё одно нашим куцым составом сутки через сутки не перекроешь. А Жмыху, вишь, взъелось: обеспечить Зимину круглосуточную охрану. В общем, недельку в таком режиме, может, и сдюжим, но вот дальше… Боюсь, начнутся акции гражданского неповиновения.
— Держитесь, други мои! Мысленно я с вами!
— Иди ты знаешь куда?!
— Знаю!
Григорий просочился в кабинет замов, а Вучетич сочувственно посмотрел на снова взявшегося за тряпку бомжа:
— Ну что, Демидыч, третирует тебя Натаха? Ну да ты на нее не обижайся. Северова, в принципе, баба неплохая. Малость вздорная, а так…
— Да я и не обижаюсь. В моем положении, сами понимаете, обижаться было бы верхом неприличия, — рассудил Филиппов. — Тем более что я и сам вижу — женщина она хорошая. А что вздорная, так это… Мужика ей надо. Надежного, настоящего. Такого… Да вон, хоть бы как наш Андрей Иванович. Вот только…
— Что «только»?
— Да так, ничего.
— Не-не, раз уж сказал «а», то говори и «бе».
— Думается мне, что он по Ольге Николаевне сохнет, — смущенно докончил Филиппов.
