— До свидания, Сергей Глебович, удачи в новом классе!
Растерянный, Сергей вышел из кабинета и прокомментировал одноклассникам, ждавшим в полной готовности взорваться хохотом аплодисментов:
— Да он, как все: все обо всех знает, да еще, видимо, нас слышал, как мы здесь планы орали насчет него…
Подростки, не сильно расстраиваясь неудаче, продолжили вхождение-выхождение в и из кабинета, а Сережа подумал, что странный врач испортил его настроение, дав понять в очередной раз, что в мире, в котором они здесь все существуют, секретов нет и, видимо, быть не может.
Только приехавший в дипмиссию, молодой врач Алексей Корнилов попал в нее только благодаря своему таланту и любви к детям — он защитил докторскую диссертацию, но уйти в науку из практики не пожелал и, получив назначение в Швейцарию, нельзя сказать, что сильно обрадовался практике в дипмиссии — подобная работа была далека от службы врача в его понимании. Но и отказаться он не мог — это повлекло бы за собой отсутствие вообще какой бы то ни было практики или науки на всю жизнь.
Привыкнув к самому понятию «диспансеризация» как к формальной проверке здоровья заведомо здоровых людей или детей, он проводил ее просто с удовольствием познакомиться с ребятами, живущими в другой стране, в большинстве своем не один год. Ему было интересно посмотреть на них всех: насколько они отличаются от своих таких же советских сверстников, только живущих в родившей их стране. Подняв глаза на Сережу Матвеева, о котором, он, разумеется, был уже наслышан, Алексей услышал в голове отчетливый громкий сигнал тревоги, который усилился после измерения Сережиного роста. Алексей знал, что он должен проверить подозрения анализами, но сама мысль о судьбе этого мальчика, если его подозрение подтвердится, колола его иголками по всей коже. Алексей решил сначала узнать невзначай у секретарш дипмиссии побольше о семье Матвеева и его сыне и только потом действовать. Хотя, если все, о чем он думал с таким ужасом, подтвердиться, какие-либо действия не сильно помогут мальчику:
— Дурацкая жизнь, дурацкая судьба, — зло подумал Алексей, целый день так и не будучи в силах стереть из памяти серые умные глаза и красивое лицо мальчика.
Узнав за неделю многое о Сереже и так и не перестав злиться на жизнь, вытворяющую подобное с людьми, Алексей Корнилов, наконец, собрав все свое мужество, набрал номер квартиры Глеба, решив поговорить с мамой мальчика — самого Глеба Матвеева тревожить он не хотел, все еще надеясь, что его догадка при анализах не подтвердится.
— Полина Александровна? — он выдавливал из себя каждое слово, зная, что встретившись с ней, ему все равно придется объяснить и необходимость анализов, и последствия, если они окажутся положительны. — Добрый день, меня зовут Алексей Корнилов, я — новый врач дипмиссии, меня вам представляли, по прибытии, — мне нужно поговорить с вами о Сереже…
Полина перебила его так быстро, что его сердце заныло, словно Сережа Матвеев был его сыном:
— Что… что случилось? — от волнения у нее сорвался голос, и Алексей заставил сказать себя дурацкую и такую привычную для врача фразу:
— Пожалуйста, не волнуйтесь, ничего не случилось, я хотел просто с вами поговорить.
Полина, уняв дрожь, договорилась с ним о времени и уже через два часа сидела в кабинете Алексея: он не хотел встречаться с ней в школе, подумав, что Сергей может увидеть там мать.
— Полина Александровна, — начал Алексей, не чувствуя в себе ни сил, ни желания продолжать. Глядя на женщину, полную надежд, связанных с будущим ее сына, он пытался хотя бы не разрушить их первой фразой, не сломать ее жизнь в одну минуту. — Полина Александровна, мы проводили ежегодную диспансеризацию. Вы знаете… — он видел, как Полина напряглась и в глазах ее загорелся страх, но теперь он знал, что должен продолжать быстрее, чтобы у нее не было времени испугаться самого худшего. — Я хотел просто сначала спросить у Вас: в предыдущие годы у Сережи не возникало проблем с замедлением роста? — он замолчал, ожидая паники, но с удивлением понял, что Полина начинает улыбаться, и паника, и страх постепенно стираются с ее лица.
