– Прежде всего, сепаратисты видели действия «Бури» против своего флота. И знают, на что она была способна. А мы видели, как они уничтожили этот неубиваемый корабль. То есть мы не знаем, на что еще способны они.
– Сведения из Сол указывают, что они истратили весь отправленный нами для перезарядки запас антиматерии, – вставил Кортасар.
– А все остальное на месте, – кивнул Трехо. – Все наличные запасы изолированы на строительных платформах или были отправлены в другие системы на кораблях-бомбах. После потери «Тайфуна» существует вероятность, что они присвоены врагом, но нам о пропажах ничего не известно.
– Допустим, дело не в этом, – сказал Илич. – Тогда что же у них в рукаве, если они готовы бросить три сотни?..
– Четыре, – поправил Трехо. – Подходят все новые.
– Бросить на нас четыре сотни кораблей. Если их не одолела вдруг тяга к самоубийству, приходится допустить, что они что-то знают.
Элви согласилась бы с Иличем, если бы не его тон. Понимала она и спокойствие Трехо. После чудес от чужаков и политических интриг милая простая перестрелка была для него возвращением в зону комфорта. Но не для нее.
– Об этом предоставьте беспокоиться мне, – бросил Трехо. – Я уже связался с адмиралом Гуярат. «Вихрь» еще не в стопроцентной готовности, но в пределах системы она может его задействовать. А я и так не собирался отправлять последний «Магнетар» за врата. Тут мы готовы. А вот к чему не готовы, это к молчанию верховного консула.
– Да, покажется странным, – признал Кортасар.
– Идея, что он возглавляет секретную группу по изучению силы, убившей Медину, правдоподобна, – сказал Трехо. – И даже вдохновляет. Но в молчание перед лицом вторжения не поверят. Здесь нам не обойтись без его лица. Без вариантов.
– Не знаю, что тут можно сделать, – вмешалась Элви. – У него не было просветлений, с тех пор как…
– Справимся, – сказал Трехо. – Я понимаю, что это не ваш уровень, но вовлекать в дело средства массовой информации считаю нежелательным. Возьмем сканы и записи голоса верховного консула и генерируем из них обращение к врагу и империи. Вы ведь работали с анимацией изображений?
– С образцами животных, – уточнила Элви. – Не совсем то.
– Это возможно, – сказал Илич.
– Хорошо. – Трехо встал. Элви уже решила, что совещанию конец, и двинулась к двери, когда услышала: – Доктор Окойе, это дело не будет ждать. Займемся им сейчас же.
Аппаратура для сканирования была не слишком громоздкой, но в комнате Дуарте сразу стало тесно. Келли облачил верховного консула в официальный мундир и усадил в кресло. Насколько понимала Элви, съемки мундира вместе с человеком упрощали создание фальшивки.
– Следы монтажа останутся, – сказал Кортасар. – Их всегда можно обнаружить.
– У нас хорошая анимационная программа, – успокоил Трехо, вставляя в патрон палочку осветителя.
– Такие есть не только у нас, – сказал Кортасар. – Я не возражаю. Просто будьте готовы дискредитировать тех, кто распознает фальшивку.
– Уже готовимся, – ответил Трехо, выпрямляясь.
Осветитель менял спектры, подстраиваясь к особенностям кожи и волос Дуарте. Тот исхудал за прошедшее время. Глаза и сейчас казались осмысленными, если не присматриваться, но щеки запали, подчеркнув скулы. Элви почудилось, что из-под кожи просвечивает череп, – а прежде такой мысли у нее не возникало. Келли причесал ему волосы, постаравшись уложить так, как всегда укладывал перед выступлениями и обращениями. Только вот Дуарте не сидел смирно. Его худые, сероватые, будто присыпанные пылью руки пребывали в постоянном движении. И глаза непрерывно двигались, как будто следили за полетом невидимой другим бабочки.
– Нельзя ли его на минуту остановить? – спросил Трехо.
– Он иногда замирает, – объяснил Келли. – Возбуждается, когда кругом люди. Дайте ему время успокоиться.
Трехо что-то буркнул, но возражать не стал. Элви вместе с другими ждала, разглядывая человека, который совсем недавно был божественным королем галактической империи. Теперь она видела лишь развалины. Она не забыла, как при первой встрече ощутила силу его личности. Присутствие чего-то жизнеспособного и непреодолимого. Что-то в очертаниях его нижней челюсти напомнило ей о Терезе. Легко забывалось, что они тоже люди. Отец и дочь. Такие же сложные, трудные отношения, какие правили людьми со времен, когда те обрели дар речи. А может быть, и раньше.
