Гнев Тиамат - страница 162
Вот как он стал бы нас убивать. Вот как бы он уходил. Вот человек, которого он хотел спасти, а вот люди, которых собирался уничтожить. Она ждала, что вернется ярость. Предвидела ее. Вместо этого ей вспомнился Джеймс Холден. «Если он назвался твоим другом, значит, это правда».
– Теперь видишь? – спросил Илич. – Видишь, кто он был?
Все эти планы убийства ее и отца. Общей бойни. «Ты бы легла на пол. Прижмись, как можешь. И заткни уши, ладно?» Разве такие слова говорят тому, кого хотят убить?
– Я понимаю, – сказала она. – Поняла.
Илич закрыл монитор.
– Тогда здесь у нас все.
Он снова взял ее за плечо и вывел за дверь. Тереза не заметила, чтобы он заказывал еду, но, вернувшись в свои комнаты, нашла ее на столе. Густую протеиновую кашицу, какой кормят больных. Искусственный бифштекс, дочерна обжаренный снаружи и теплого розового цвета внутри. Яйца. Сыр, фрукты. Сладкий рис со стружкой вяленой рыбы. Все это на металлическом подносе вместе с вилкой и тупым ножом. Вбежавшая Ондатра сразу почуяла неладное. Когда Илич потянулся почесать ей за ухом, она обошла его и села у ног Терезы.
– Ну вот, – сказал Илич. – Поешь. Ночью отдохни. Утром не опаздывай на урок. Мы будем заниматься в восточном саду, на виду у всех, и ты будешь держаться так, будто все нормально. Поняла?
– Я не хочу есть. Я не голодная.
– Мне это безразлично. Сейчас ты поешь.
Она посмотрела на стоявшую перед ней пищу. Нехотя взяла вилку. Вспомнился старый фильм о девочке из системы Сол. С Земли.
– Я не обязана. Автономия тела гарантируется конституцией.
– Нашей – не гарантируется, – отрезал Илич. – Ты будешь есть, а я посижу здесь и прослежу. Потом мы еще час пробудем вместе, пока еда переварится. Или я схожу за доктором Кортасаром с питательной трубкой, и мы тебя заставим. Я понятно объяснил?
Тереза наколола на вилку кусочек мяса и положила в рот. Умом она понимала, что это вкусно. Проглотила, и Илич кивнул.
– Еще, – сказал он.
Он уже ушел, а Тереза все не шевелилась. Так и сидела на диване, прислушиваясь к тяжести в животе. Она несколько недель не ела так много и теперь чувствовала себя неестественно раздутой. Ондатра, чуя беду, положила большую мохнатую голову хозяйке на колени, подняла на нее умные карие глаза.
Тереза включила программу. Ту, что смотрела в детстве. Про безымянную маленькую марсианку и фейри Снотвора. Знакомые картинки как будто обнимали и утешали ее. Здесь она хотя бы знала, чем кончится. Знала, что безымянная девочка спасется из волшебной страны. Вернется к родным в Иннис-Дип. В последней серии она соберет свои детские игрушки и уедет в Верхний университет, к взрослой жизни. Так показывали, что она победила. Сама выбрала свою жизнь, а не осталась пленницей эльфов.
Тереза легла на кушетку, примостив голову на подушку. Снотвор снова захватил девочку, и та бежала, искала выход. И нашла. Тереза поставила фильм с начала.
Заключенные и дилемма заключенных. Оставив сериал крутиться, она достала свой наладонник.
Она водила пальцем по таблице. Только теперь вспомнила, что Илича звали Джейсоном. Она многого не замечала.
Проблема – неразрешимая – в том, что при любых ее действиях остальным выгоднее отказаться. Если она ведет себя хорошо, у них над ней преимущество. Если плохо – все равно преимущество. То же самое относилось и к ней, только для нее эта логика не действовала. Все отказывались, а если не хотела сотрудничать она, ее заставляли. Хотя единственно разумным было бы отказаться.
Снотвор обнаружил, что девочки нет в камере, и завопил. Стиснул маленькие пальчики фейри в стилизованные кулачки. Ондатра басовито храпела, но мохнатым боком прижималась к Терезе. Та опустила руку, погладила старую собаку. Черную, с сединой на морде и кончиках ушей. Все, чего Тереза не хотела знать, подступило к горлу, надулось, как поднимающийся из глубин океана пузырь. Она словно видела, как он поднимается, и сознавала, что, когда он всплывет на поверхность, в ее жизни не останется ничего прежнего. Все изменится, потому что изменится она сама.
Так и случилось, но пришло не воплем, а восторгом. Она нагнулась, чуть не коснувшись губами вислого уха Ондатры. И заговорила, зашептала:
