Для нее самым близким был Илич, а он теперь проводил с ней куда меньше времени, чем раньше. Когда же приходил к ней, все уроки сводились к новым правилам. Никому не говорить о верховном консуле. Не выказывать страха. Не покидать территории.
Она пробовала смотреть любимые фильмы и новостные каналы, но они не удерживали внимания. Она пыталась читать любимые книги, но слова выскальзывали из памяти. Она бегала дистанцию до окружной стены на полной скорости и столько раз, сколько могла выдержать, вытесняя все чувства и мысли болью и изнеможением. Это было ближе всего к покою.
А днем и ранним вечером она сидела с отцом. Он позволял Келли мыть и одевать себя, так что к ее приходу всегда выглядел опрятным и аккуратным. Она садилась рядом за его стол и на его дисплее доказывала простенькие математические теоремы или гоняла схемы древних сражений. Иногда он гладил воздух рядом с ее головой, словно что-то там видел.
Она поймала себя на том, что вглядывается в него. Пялится во все глаза. Щеки его были шершавыми от угревых шрамов. Волосы немного поредели на висках. Кожа на подбородке с возрастом одрябла. И еще кое-что было. Перламутровое сияние, то светившееся сквозь кожу, то почти исчезавшее. Темнота в глазах, похожая на грозовую тучу.
Чем больше она всматривалась, тем меньше он походил на ее отца – на великого человека, который шагами бога мерил вселенную и ее жизнь, – и тем больше казался… кем-то иным. Хуже всего бывало, когда он выглядел грустным. Или испуганным. На ее плач он никак не отзывался.
Илич делал все, что мог.
– Прости, что стал не так доступен, с тех пор как… ну, с тех пор.
Они сидели у фонтана, где он объяснял ей закон Архимеда. Что лодочка тяжелее воды может плавать, если она пустая внутри. Тереза смотрела на бурлящую воду и думала, что теперь и она, наверное, могла бы плавать.
– Ничего, – сказала она. – Я понимаю.
Кожа у него стала пепельной. Глаза слезились от усталости и напряжения. А улыбка была прежней. Раньше Тереза видела в этой улыбке знак, что полковник ее не боится. Теперь она просто казалась заученной.
– От этого не легче, – сказал он, – но некоторые твои нынешние чувства обычны. Рано или поздно их испытывает каждый, убеждаясь, что его родители – всего лишь люди. Что эти мифические фигуры тоже преодолевают трудности и действуют наугад. Делают, что могут, не зная наверняка, что надо делать.
В груди у Терезы стало горячо – первое тепло, которое она ощутила за эти дни.
– Мой отец – правитель человечества, – сказала она.
Илич хмыкнул. Раньше он так не хмыкал или она только сейчас заметила?
– Да, это кое-что меняет. Но мне хотелось, чтобы ты не чувствовала себя одинокой.
«А тебе не приходило в голову не делать меня одинокой? – промолчала она. – Или достаточно просто не чувствовать?»
– Я понимаю, что носить такую тайну тяжело, – продолжал он. – Мы пошли на это только потому, что твой отец и ты так важны.
– Понимаю, – сказала она, воображая, как топит его в фонтане. – Я справлюсь.
В эту ночь она не спала. Гнев нахлынул так неожиданно, словно она заразилась от Эльзы Син. Стоило опустить голову на подушку, закрыть глаза, и она принималась орать на Илича. Или на Кортасара. Или на Джеймса Холдена. На отца. На Мьюриэль. На бога. Стоило самую малость забыться, как она приходила в себя со стиснутыми до боли зубами. «Серьезно? Я таких сердитых, как ты, не видал, Кроха», – сказал в памяти Тимоти. Сейчас она чувствовала, что он прав.
После полуночи Тереза сдалась. Ондатра дважды стукнула хвостом по полу.
– Какого черта ты так радуешься? – огрызнулась на нее Тереза.
Ондатра бросила вилять хвостом, озабоченно подняла седые собачьи брови. Тереза включила какой-то из государственных каналов и понаблюдала, как профессиональные уста Лаконии издают успокоительные звуки. «Ремонт релейных станций при вратах уже идет, так что восстановление связи – вопрос недель. Вскоре после этого возобновится нормальное движение между мирами. До тех пор определять, какие корабли наиболее важны для жизни империи, и одобрять их переход в каждом отдельном случае будет верховный консул. Трагедия в пространстве колец, унесшая столько жизней верных Лаконии граждан, по мнению научного директората, не должна повториться». Ложь, полуправда, натяжки и откровенные выдумки.
