– Лучше бы я женился на Галочке, – сказал я.
Мама сразу перестала плакать.
– На какой Галочке? – спросила она.
– Ну, на той самой… что с тобой ходила, – я почувствовал, что попался в собственную ловушку. – У меня не было никакой Галочки, – запоздало дал я задний ход.
Мама задумалась, и ее вдруг осенило:
– Ага… вон оно что… Теперь я знаю, кто тебе звонит.
Мама безудержно зарыдала, и я понял, что проиграл, потому что Мама первой воспользовалась нашим общим козырем во время конфликтов – загадочными телефонными звонками.
Звонок раздавался раза два в месяц в самое неожиданное время, но преимущественно вечером, когда мы уже ложились спать. В то время мы занимали комнату в общежитии.
– Смирновых к телефону! – стучал в дверь какой-нибудь студент. В общежитии был лишь один телефон – у вахтерши, а мы жили на четвертом этаже, и поэтому, как человек спортивный, к аппарату бежал я.
– Алло! Алло! – кричал я в трубку. – Смирнов у телефона!
Трубка молчала, лишь слышалось чье-то дыхание.
– Нажмите кнопку, если вы из автомата, – советовал я, хотя ясно было, что звонят не из автомата.
– Ты кто? – спрашивал я.
В трубке продолжали загадочно дышать. Со временем я стал подозревать, что это звонит какой-нибудь Мамин тайный вздыхатель.
– Иди поговори со своим, – говорил я Маме.
– Почему ты думаешь, что это мне? – Маме очень хотелось спать, но любопытство брало верх, и Мама бежала к телефону.
Но и в ответ на Мамино «Алло! Алло!» трубка упорно молчала.
Мама возвращалась очень раздраженной.
– Это тебе, – говорила Мама.
– А мне кажется, это тебе, – отвечал я.
Мы консультировались с вахтершей.
– Какой был голос? – спрашивали мы. – Женский или мужской?
– Не поймешь, – отвечала вахтерша. – Придушенный какой-то.
После такого телефонного звонка с Мамой обычно делалась небольшая истерика, а я из спокойного и рассудительного человека превращался на некоторое время в психа.
От беготни, плача и ругани просыпался Рис и поднимал дикий рев. В потолок, пол и стенки начинали стучать. Кто-нибудь бежал за комендантом. Приходил заспанный угрюмый комендант и в сотый раз обещал написать докладную ректору на предмет выселения нас из общежития. Или в крайнем случае своей властью отрезать нам электричество. Однажды он все-таки сдержал свое слово, электрик обрезал провода, ведущие к нашей квартире, и два вечера мы сидели в потемках.
В общем, даже если бы и не приближались соревнования и защита диплома, так дальше жить была нельзя, и после зрелого размышления я пришел к мысли обратиться за помощью к Бабушке.
В то время Бабушка была большим начальником. Она занимала пост директора «Водоканалтреста». У нее был громадный, завешенный знаменами кабинет, три телефона и секретарь-машинист, почти впавший в детство старичок, который никого не узнавал, в том числе и меня.
– Вы по какому вопросу? – неизменно спрашивал старичок, когда я приходил к Бабушке.
– По личному, – говорил я.
– Прием по личным вопросам по вторникам и четвергам, – буркал старичок и кивал на табличку «Часы приема», приколоченную на Бабушкину дверь.
– Я сын, – сообщал я.
– Чей сын? – удивлялся старичок.
– Ее, – кивал я на дверь.
– Ах, ее, – морщил лоб старичок.
Очередь в приемной, конечно, во время этой сцены пожирала меня глазами, словно никогда не видела живого сына. Стараясь ни на кого не смотреть, я шел к обитой кожей двери и стоял около как дурак, пока из двери не выходил очередной посетитель. Все это время меня продолжали пожирать глазами. Иногда эта пытка тянулась по полчаса.
Посещения Бабушки всегда повышали у меня кровяное давление, и я старался делать их как можно реже. Правда, можно было приехать к Бабушке домой, но застать там Бабушку у меня было мало шансов.
В тот знаменательный день у Бабушки был такой задерганный вид, что я сразу перешел к делу.
– У меня на той неделе ответственные соревнования, – сказал я.
– Будь осторожней, – заметила Бабушка, подписывая бумаги. – Не сломай себе чего-нибудь.
– Думаю заработать первый разряд, – сказал я.
– Не рискуй зря, – посоветовала Бабушка. Она хотела дать еще какой-то совет, но тут зазвонили сразу два телефона. – Я разговариваю по другому телефону, – сказала Бабушка в одну трубку. – У меня на линии междугородная, – добавила она в другую. – Переходи к сути, – сказала Бабушка мне.
