Глухая рамень - страница 35

, а на самом деле — ноль без палочки!.. И не первый год я такой… За меня наркомат думает, директор за меня решает. До Бережнова у нас два директора было — и оба учили нас другой науке: «Не думай, не рассуждай, слушай без шапки, что говорят, и делай, как прикажут»… Не будешь — сейчас же тебя правым уклонистом запишут, и конец!.. Ну и приучили: как велят, так и делаем, — а уж выгодно это хозяйству или вредно, нас про то не спрашивали. Стало быть, думать мне про это не положено.

— Ну, а если на совесть жить и работать? — спросил Сотин.

— Конечно: для самого малого ребенка ясно, что обезличка людей и транспорта пропащее дело, ущерб хозяйству на все сто. А я тут при чем?.. Если вы с новым директором намереваетесь переиначить и ставить дело с головы на ноги — я не против. Дайте мне письменное распоряжение — и я с большим удовольствием… Вон в Большой Ольховке куда зашло дело, — а кто их взгрел?.. Да никто сроду, потому что кое-чем сумели угодить прежнему начальству. Вот тут и бери ответственность на себя!.. Да на кой пес нужно это!.. Только врагов наживать?..

Сотин слушал его внимательно, потом написал докладную директору, в которой указывал на срочную необходимость разбить весь конный транспорт по группам и определить новые нормы вывозки по каждой отдельной группе лошадей.

— Спасибо, что все высказал откровенно. Поезжай-ка во Вьяс и там вместе с Якубом срочно займитесь… Потом доложите о результатах Бережнову и послезавтра непременно возвращайтесь сюда.

— Вот это другое дело, — одобрительно кивнул десятник с заметным облегчением и надеждой.

Плотники приступили к работе, заняв свои места: двое мерили нужную длину балок, отпиливали концы, ошкуривали бревна, разгребали до земли снег лопатами. Никодим на пару с молодым парнем пилили тюльку для клеток. Никодим орудовал за старшого. По чертежу Вершинина Сотин нарисовал ему на тетради, какой должна быть эстакада, и пояснил:

— У балок, перпендикулярных к дороге, отлогий подъем. Высота крайних к дороге столбов и балок не одинакова с высотой колеса, а выше. Задних столбов нет, вбивать их в мерзлую землю не будем, придется делать клетку из дров. Ширина обычная. Отступая по дороге тридцать метров, поставим вторую эстакаду, такую же.

— Это зачем вторую?

— Затем, чтобы погрузка шла на две подводы одновременно. А то у нас было так: на одни сани грузят, остальные ждут очереди.

— Хм! — туго соображал подвыпивший, осовелый Никодим. — Пожалуй, будет гоже. Ладно, две так две.

Сотин посмотрел на своего «помощника» коротким проверяющим взглядом и ткнул себе в лоб пальцем:

— Не шумит?

— У тебя — не знаю, а у меня, кажись, немножко шумит.

— Смотри, — предупредил его Сотин, — не во вред ли себе привез бутылочку-то?

— Ничего, пройдет. Тихон Сурков угощал в делянке. Эх, бывало!.. Одним словом: пожито-попито!.. У меня, наверно, и сердце-то вроде Африки: от винца-то оно, слышь, растет до самой смерти.

— Ну, ну, будет.

Сотин не мог ходить сложа руки и смотреть, как люди, сбросив шубы, ворочают бревна, лазят по колено в мокром снегу. Топор и для него нашелся. Он задумал стесать концы балок. С непривычки его руки дали несколько неверных ударов: он рубил сплеча, точно колол поленья; щепа отлетала шагов на пять.

Глядя на него, плотники насмешливо подмигивали друг другу, а Никодим крикнул со страхом издали:

— Эй-эй, Ефрем Герасимыч! Ухо себе не отруби.

Но Сотин приноровился быстро. Толстый торец балки под его топором постепенно становился все тоньше, потом сошел на нет округлым завалом. Тогда он принялся за вторую балку, а закончив ее быстрее и лучше первой, начал выравнивать концы обеих балок. После запиливал шипы стоек, подгоняя под гнезда, — и теперь опытный глаз Никодима уже совсем мало находил изъянов в работе лесовода.

Плотники мастерили клетки, выравнивая концы бревен, скрепляли железными скобами, двое поодиночке долбили гнезда. Когда все было заготовлено, начали сборку. Первую балку подняли кольями, подхватили на руки. Не роняя, нужно было посадить ее вершиной на клетку, а комлем — на шип. Но гнездо оказалось узким, следовало подрезать конец. Никодим взял пилу — и вдруг заметил, что клетка, сложенная на неровном месте, дала перекос; он бросил пилу, поспешно, чуть не падая, побежал вдоль бревна к клетке, сделал клин и полез под балку, чтобы забить его под нижний лежень. Он лег животом на снег и в таком положении работал.