Пьяная гармонь плакала и заливалась, парни вразнобой старательно пели:
На-ас про-гна-али от девычонок
И-и-и побили на задах,
Проломили мне головку
В двадцати пяти местах.
Через два двора жаловалась другая гармонь, и с десяток охрипших голосов заунывно выли:
Изо-ры-ва-ли-и-и юбку нову-у-у
И под-би-ли правый глаз. Эх!..
Мотив сломался, а припев застукал деревянно, словно кулак в наличник:
Не ругай меня, мамаша,
Это было в первый раз.
И снова тоскливый, угрожающий вой с кулачным стуком в припеве:
Сербиянка, сербиянка,
Сербиянка модная. Эх!
Бери ложку, жри картошку,
Не ходи голодная.
Слушая песню, Бережнов смотрел на Ванюшку и Гриньку, шагавших рядом, и думал вслух:
— Молодежь, а песни-то — дикие, стыдно слушать. И время свое транжирят во вред себе… А ведь если человек смолоду возьмется за разум да пойдет в ученье, сколько полезного может сделать за свою жизнь!.. Недавно прочитал я на досуге про Ломоносова, Ползунова, Кулибина… Ходу им не было, стена перед каждым стояла каменная, а все-таки — пробились… Среди народа русского сколько талантов было и есть — как звезд на небе! В жизни каждого из них много поучительного, вам, ребятки, надо их знать… Читайте побольше, вдумывайтесь, а к себе будьте построже, временем надо дорожить: оно уже не вернется. Самому мне не пришлось в молодости учиться: тоже стена стояла, — не прошиб ее, не перелез, а вам выпадает счастье, ценить это надо… Ну, давайте прощаться.
Он подал курсантам руку, остановившись у крайней избы в проулке, а взглянув в заплаканные Наталкины глаза, сказал:
— А ты не завидуй: по осени пошлю и тебя… Тогда уж пускай Ванюшка погрустит по тебе…
Авдей Степанович повернул обратно, а они — трое — пошли дальше, на взгорье. Несколько минут длилось молчание, а когда вступили в ближнюю к поселку делянку соснового леса, Гринька Дроздов воскликнул:
— Вот она, сорок вторая… Прощай, деляночка, до весны!..
Шагая рядом с Наталкой, Ванюшка прислушивался к лесному шепоту, и было ему в эту минуту и грустно, и весело, а будущее вставало перед ним, как туманная, покрытая лесом голубая гора… Ветер шумит вокруг, а ему кажется: где-то вдали звенят топоры лесорубов и женские голоса тихонько напевают там песню…
— Наталк… сумку-то давай… небось устала? Может, и тебе пора вернуться?
— Нет, пойдем еще немного.
Она задержала его, сняла с себя сумку, помогла ему повесить на плечи и с тихой печалью подумала: «Пора и мне».
Гринька Дроздов молча пошел один, не оглядываясь.
Наталка взяла Ванюшку за руку и не отрываясь глядела ему в лицо с тоскою, любовью и жалостью, словно хотела запомнить надольше любимые черты. Он шагнул к ней, положил на плечо руку и поцеловал во вздрагивающие губы. Наталка, почувствовав, что этого мало, — ведь расстаются на целых четыре месяца, а может, и больше, — обвила его шею и, не выпуская из рук, целовала долго, страстно, по-матерински нежно, и посторонний мир для нее исчез в этом прощальном поцелуе.
— Ну, Наталочка, жди весной, — проговорил Ванюшка, с сожалением освобождаясь из крепких ее объятий. — Не скучай…
— А ты не забывай меня, пиши, — напомнила она в сотый раз, — пиши обо всем, а то думать буду, беспокоиться. Прощай, Ванюшенька. К отцу-то моему зайди, зайди непременно. Скажи, что поженились, мол, окончательно. Чайку у него попьешь… на тебя поглядит. Теперь ты родной ему.
Ванюшка встряхнул сумку, поправил тесемочку, улыбнулся и хотел было идти, но Наталка держала его руку и тянула за собой:
— А то вернись… Не уходил бы… Идем назад, Ванюш?..
В глазах у ней стояли слезы.
— Нельзя, нельзя… сама понимаешь. Пусти, а то… и в самом деле останусь.
— Ну, ну иди, милый, иди. Я погляжу.
На горке Дроздов поджидал Ванюшку. Вдвоем зашагали они по дороге и звонко запели свою задушевную:
Наши ребята в поход пошли,
Сумки тяжелы с собой понесли.
Ай-да-да, ай-да-да, ай-да люли,
Наши ребята в поход пошли!..
А Наталка продолжала стоять, песню любимого слушая, и вместе с веселым припевом понемногу уходила от нее печаль. Зачем тосковать и плакать, ежели он вернется опять, вернется уже трактористом?.. И все глядела она на белую сумочку, становившуюся все меньше и меньше. Как маленький комок снега, виднелась она вдали, потом исчезла за косогором.
