— Ну — прохладень, с мягким знаком. Кстати, у славян и на украинском языке окончание — нь было характерно для названия месяцев: березень, квитень, липень, вересень, грудень...
— Вересень это какой месяц? — полюбопытствовала Нина.
— Сентябрь.
— А знаете, вот названия этих месяцев можно использовать! Давайте для первого месяца года лета оставим название липень. Все-таки что-то земное,—сказала Штапова.
— Но ведь липень это июнь,— усмехнулся Климов.
— Вот и прекрасно, хоть один месяц будет на месте,— заявил Степан Иванович.
— Может быть, следует за теплыми месяцами узаконить окончание — нь, а за холодными — брь,— осенила Климова новая идея.— Вы заметили, что наш земной календарь удивительно тонко подчеркивает похолодание. Сравните: август и потом сентябрь, октябрь... чувствуете это бр! Холодно. А январ-р-р-рь! Совсем холодно! Да?
Комиссия посмеялась, но не утвердила претензий Климова, решив, что названия месяцев должны складываться естественно, но среди экипажа быстро распространилась звукоподражательная идея археолога и все упражнялись в остроумии, пытаясь превзойти друг друга в необычности названия. То и дело комиссии предлагались такие названия как холодябрь, пургень, бракодабрь, говорить о которых всерьез не приходилось. Впрочем, скоро, стало не до шуток. Никишин обследовал перспективные аномалии трансуранидов и определил в одной из них промышленное содержание сергения. Все свободные от вахты в три смены работали на строительстве рудника. Подземные выработки велись в костюмах повышенной защиты, а монтаж обогатительных установок и завод по переработке сырья в легких. Погода установилась жаркая, ясные дни продержались целый месяц, за что и присвоили третьему месяцу имя ясень, и как ни протестовали биологи, особенно ботаник Зинаида Астужева, оно прижилось: остальным это название земного дерева пришлось по душе. По мере завершения строительства ритм нарастал. Наладчики и инженер-строитель Кудеяров поставили палатки, чтобы не возвращаться на корабль за сто с лишним километров... Только когда пошла руда и заработал завод, люди вздохнули посвободнее и занялись своими прямыми делами...
***
Байдарин хорошо помнил, что поставил метеостанцию именно на этом месте, вблизи от опушки гигантских хвойных деревьев и тем не менее не было ни самой станции, ни малейших ее следов. Внимательно осматривая кустарники, он наконец обнаружил то, что искал. Это был фундамент из оплавленного грунта, из которого торчали четыре стальных штыря... Края штырей, на которых крепилась станция, были словно погрызены каким-то крупным животным с весьма крепкими зубами. Сергей нагнулся к штырю, чтобы рассмотреть его повнимательней, и вдруг ощутил сильнейший удар в шею, под дерингтоновый колпак защитного костюма. Красный туман заволок сознание. В последний момент он почувствовал, что падает, и какие-то темные мухи замельтешили перед глазами...
Ему показалось, что он очнулся в то же мгновение от каких-то бубнящих ударов. Когда Байдарин открыл глаза, то увидел перед собой необычайное зрелище. Его окружали смуглые длинноволосые люди с длинными палками, снабженными каменными наконечниками. У некоторых были просто дубинки или каменные топоры... Увидев, что Байдарин пришел в себя, двое или трое из них бросились к нему и стали нещадно бить его топорами и дубинками. Сергей прикрыл глаза и расслабился. Пусть думают, что они убили его. Им невдомек, что защитный костюм, едва он потерял сознание, слегка раздулся и все удары отражаются упругим воздухом. Прочная металлизованная ткань костюма может выдержать куда более чудовищные удары, нежели те, которые могли нанести дикари. Но что все-таки делать? Их слишком много, чтобы с ними справиться. Решение пришло само собой. Один из наиболее деятельных схватил его за руку и поволок по земле. Сергей внезапно сжал его кисть и вскочил на ноги. Дикарь исступленно заорал и ударил топором по колпаку. Байдарин перехватил вторую руку и огляделся. Вокруг уже не было ни души, и если бы не бившийся в отчаянном страхе схваченный им человек (остальные бежали), можно было подумать, что вся эта сцена просто привиделась ему в горячечном бреду. Сергей перехватил его руки повыше кистей и подтянул упирающегося дикаря к самому лицу. Тот уже не кричал, а повиновался с каким-то покорным ужасом. Лицо его отличалось довольно правильными чертами, тонкие подвижные губы непрерывно подрагивали, глаза, чуть больше обычных, были посажены глубоко и были скорее красноватыми, как у альбиноса, чем светло-карими. Байдарин отпустил одну руку и сейчас же дикарь рванулся, едва не сбив его с ног. Сергей успокаивающе похлопал его по плечу. Удерживая левой рукой аборигена, он правой вынул из чехла острый титанатовый нож и рубанул по веткам кустарника. Три или четыре ветки упали, срубленные одним ударом. Дикарь взглянул на нож и его забило мелкой дрожью, как от озноба.
