— Вы узнали его по голосу?
— Нет, он всегда шепчет.
— Вы можете снова поменять номер. — Он пожал плечами, и в его стакане звякнул лед. Или попросите полицию установить подслушивающее устройство.
— Я устала менять номера. — Шантел нетерпеливым жестом загасила сигарету. И я не хочу вмешивать в это дело полицию. Я хочу, чтобы об этом никто не знал. Мэту кажется, что вы поможете мне решить эту проблему. Квин снова отпил из своего стакана. Комната была выдержана в белых тонах, но не наводила на мысль о девственности. Само отсутствие цвета, с Шантел в центре комнаты, необыкновенно возбуждало. И он был уверен, что она хорошо понимает это. Во всех своих фильмах она изображала женщин, которые преднамеренно играли на чувствах мужчин, на их слабостях и самых заветных желаниях. И Квин не испытывал никакой симпатии к женщине, специально создавшей себе имидж, который возбуждал мужчин, а теперь жаловавшейся на то, что ей пришлось ответить на несколько безобидных звонков.
— Мисс О’Харли, вы, наверное, знаете, что мужчины, которые делают непристойные предложения по телефону, никогда не переходят от слов к делу. Я предлагаю вам снова сменить номер, а потом попросить своих слуг отвечать на звонки, пока ему это не надоест.
— Квин… Мэт покрутил свой стакан. У него была привычка во время стресса постоянно двигать руками или ногами. Он прочистил горло и попытался успокоиться. — Это не поможет.
— Стоит попробовать нанять телохранителя, если мисс станет лучше от этого. Можно также усилить охрану дома.
— Может, мне еще натянуть повсюду колючую проволоку и завести свирепых сторожевых псов? — вмешалась Шантел и поднялась.
— Это цена, которую приходится платить, — холодно заметил Квин, — за то, чем вы занимаетесь.
— А чем я занимаюсь? — Ее глаза, и без того ярко-голубые, сверкнули гневом. — А, понимаю. Я выставляю себя напоказ на экране, не одеваюсь в лохмотья, не ношу паранджи, поэтому и получила то, что получила. Причем совершенно заслуженно.
Ее холодная красота обезоруживала, а страстный отпор, который она дала Квину, был похож на огонь во льду. Квин не обратил внимания на то, что мышцы его живота напряглись, и пожал плечами.
— Ну, что-то вроде того.
— Благодарю вас за то, что потратили на меня время, — сказала Шантел и отвернулась. Но, не совладав с собой, резко развернулась и выпалила: — Почему бы вам не вернуться в двадцатый век? Если женщина привлекательна и не собирается скрывать свою привлекательность, это вовсе не означает, что она заслуживает того, чтобы ее оскорбляли словами, делом или в эмоциональном плане.
— А я вовсе не говорил, что женщина вообще заслуживает, чтобы ее оскорбляли, отпарировал Квин.
Но его небрежный тон только подлил масла в огонь.
— То, что я актриса и сексуальность является частью моего ремесла, вовсе не означает, что я должна стать добычей любого мужчины, который захочет меня получить! Если я играю роль убийцы, это еще не значит, что я сама должна сидеть в тюрьме.
— Вы возбуждаете самые низменные инстинкты, мисс О’Харли, и делаете это вполне осознанно. Так что не удивляйтесь, если к вам прилипает какая-нибудь грязь.
— Иными словами, так мне и надо, — прошептала она. — Вы дурак. Вы из тех мужчин, у которых мозги находятся ниже пояса. Из тех мужчин, которые думают, что если женщина согласилась отужинать с ними, то должна отработать этот ужин в постели. Ну что ж, я сама могу заплатить за свой ужин, мистер Доран, и сама справлюсь со своими проблемами. Я уверена, что вы знаете, где дверь.
— Шантел, — начал было Мэт, но она повернулась к нему, озлобленная, взъерошенная, словно кошка. — Лучше я съем еще несколько канапе, — пробормотал он.
— Мисс О’Харли.
— Что там? — Шантел резко обернулась к своему высокому старику мажордому и втянула в себя воздух, чтобы побыстрее успокоиться.
— Что случилось, Марш?
Услышав, каким тоном она произнесла эти слова, Квин сощурил глаза. В этом тоне прозвучали человеческие нотки. Мисс О’Харли, несомненно, игнорировала классовые различия и общалась со слугами как с людьми. Несмотря на то что от волнения все ее тело было вытянуто, как струна, она улыбнулась старику.
