Глубина 4261 метр - страница 8
Видимо, давление воды, низкие температуры, отсутствие кислорода сильно сдерживают развитие жизни в этих мрачных глубинах. Хотя и не известно, какие еще тайны может хранить в себе арктическая океанская толща. И может быть, следующие экспедиции, используя «Миры» – глубоководные обитаемые аппараты – откроют новые необычные формы жизни. Как случилось тогда, когда американский глубоководный аппарат «Альвин» в 1977 году обнаружил и доставил со дна Галапагосской котловины странные живые «трубки» – вестиментиферы. Тогда было сделано величайшее научное открытие двадцатого века: обнаружена новая, бескислородная форма жизни. Вестиментиферы обладают кровеносной системой и другими системами жизнеобеспечения. Только вместо кислорода, без которого не может обходиться все живое на Земле, вестиментиферы дышат сернистыми газами.
Казалось, все было предусмотрено… Гидроакустические маяки, их еще называют транспондеры, установили на льду по всему периметру полыньи. По их сигналам «Миры» должны будут ориентироваться при всплытии.
Когда погружение происходит в водах теплых морей и океанов, транспондеры обычно спускают на дно. После выполнения задания, по специальной команде, транспондеры всплывают в автоматическом режиме. И уже с водной поверхности подают сигналы глубоководному аппарату, который ориентируется на сигнал и всплывает в нужном квадрате. В полярных условиях транспон-деры, установленные на льду, могли повести себя непредсказуемо. Учитывая, что полынья, в которую уходят аппараты, дрейфует вместе со льдиной и кораблем, вернуться без указующих сигналов маяков в нее весьма проблематично.
Хотя на обоих «Мирах» была аппаратура, с помощью которой аппарат мог сам ориентироваться в пространстве. Это так называемая инерциальная система навигации, которая основана на показаниях допплер-лага, гирокомпаса и глубиномера. Система дает возможность вычислять местоположение аппарата под водой с высокой точностью. И все-таки без помощи маяков безопасный выход обоих аппаратов был бы очень затруднен.
В 9 часов 47 минут, когда «Мир-1» достиг глубины 500 метров и Анатолий Сагалевич доложил, что погружение происходит в нормальном режиме, аппарат «Мир-2» управляемый пилотом Евгением Черняевым с двумя иностранными гидронавтами-исследователями на борту: шведским путешественником, бизнесменом и Почетным полярником России Фредериком Паулсеном и австралийским путешественником и бизнесменом Майком МакДауэлом, начал свое погружение.
Для участников экспедиции, оставшихся на корабле, потянулись часы томительного ожидания. На палубах с тревогой и волнением ожидали вестей от экипажей. То и дело слышалось:
– Прошел 1000 метров…
– Который из двух?
– «Мир-1».
– А «Мир-2» как?
– Говорят – нормально.
В 11.05 первый аппарат достиг отметки 2500 метров.
Температура воды упала до 0,5 градусов по Цельсию. С момента погружения прошло полтора часа. За это время «Академик Федоров» успел отдрейфовать от точки спуска на расстояние 150 метров. Попробуй «Мир» в этот момент всплыть вертикально, и его пластиковый верх уткнулся бы в сплошное ледяное поле толщиной от двух до шести метров.
Парадоксально все же наше восприятие времени. Время стремительно летит, когда в счастливые моменты жизни мечтаешь его остановить, и безумно долго тянется, когда хочется, чтобы изнурительное ожидание осталось позади. Аппараты приближались ко дну. Когда была достигнута глубина около трех тысяч метров, экран эхолота на борту «Мир-1» показал четкую границу.
– Дно? – спросил Чилингаров. – Нет, – ответил Сагалевич. – Это отражающий слой. Все нормально.
В океане с глубиной, как правило, понижается температура и повышается соленость воды, в результате чего увеличивается ее плотность. На некоторых глубинах эти изменения происходят скачкообразно. Слой, в котором наступает резкое изменение температуры и плотности воды, называется «слоем скачка». Таких слоев в океане обычно бывает один или два. Однако это явление таит в себе опасность.
Как только «Мир-1» погрузился ниже отражающего слоя, сразу исчезли сигналы транспондеров (маяков). Они отражались от слоя и уходили обратно, не достигая аппарата. То же самое произошло с гидроакустической связью. Она настолько ухудшилась, что нельзя было разобрать ни слова.
