Шепард подобрал радужную вещицу. Ею оказалась брошь, которую незнакомка носила на груди. На мгновение его ослепили алые, желтые, зеленые и светло–голубые всполохи, сквозь радужную дымку вдруг проступили гиацинтовые волосы, одухотворенные черты… Шепард рванул на станцию с криком «Подожди!».
Но девушки и след простыл.
За спиной послышалось шипение. Двери захлопнулись, состав тронулся. Допрыгался! Следующая электричка наверняка не скоро, а то и вовсе придется торчать здесь до утра.
Знакомый аромат ударил в ноздри, окутал со всех сторон. По словам моряков, так пахнет земля, когда после долгих скитаний ступаешь на тропический остров. Этот запах не замечаешь, пока не ощутишь под ногами твердую землю, а почуяв, клянешься наслаждаться им каждую секунду… и вновь забываешь, когда привычка вытесняет чувство новизны.
Но Шепард никогда не плавал на судне, да и станция мало походила на остров. Обычные недра поселка, где люди странствуют пневмовагонами и в жизни не видели островов.
Воздух был на удивление холодным. Холодным, чистым и свежим. Шепард поднял взгляд и наткнулся на табличку с названием станции.
Похожая на трапецию вывеска гласила: ) - (/- (—/) - ). ) - (/- (—/) - )?
Шепард сглотнул. Какой странный способ обозначения Вистарии.
Да и станция очень странная. Вроде бы ничего особенного, но… Турникет заменяла резная узорчатая калитка в резной стене. Пол не бетонный, а из прозрачного камня. Никаких лестниц, только спиральная рампа с перилами, восходящая к круглому, словно колодец, просвету в потолке.
Шепард мрачно распахнул калитку и стал взбираться по рампе в расчете встретить хоть кого–нибудь.
Пусто, ни души.
Очередной виток вывел его на поверхность, залитую звездным светом. Ледяной ветер ударил в лицо. Шепард поежился, но не от холода… Над Вистарией не было купола! По–хорошему, он должен был умереть пять минут назад: отказали бы легкие, кровь бы застыла на губах, одеревенели бы конечности. Однако Шепард не умер. Напротив, чувствовал себя по–настоящему живым.
Вдали, по левую сторону, вместо непреложного купола Эдома-І, раскинулся город. Сотни, тысячи башен белели в свете звезд, серебрились в лучах далекой луны. Величественные постройки возвышались над прочими зданиями — тоже шедеврами архитектуры, чью красоту мешало разглядеть расстояние и тьма. Диковинный, недопустимый город окружали строения поменьше, в своем скоплении напоминавшие широкий внутренний двор.
Справа, далеко–далеко, на месте непреложного Эдома‑II, виднелся другой город. Брат–близнец или кровный родственник первого.
Шепард стоял на окраине деревушки, вне всяких сомнений — Вистарии. Скромная дюжина домов, по шесть с каждой стороны, тонула во мраке. Улицы как таковой не было — только дорога, проходящая через деревню от виноградника к винограднику. Виноградники простирались до самого горизонта. Мириады небесных светил озаряли их бесконечные ряды. Воздух переполнял аромат спелых и созревающих ягод. Чуть поодаль вилась широкая лента реки. Нет, не реки, канала.
Шепард покачнулся. Все это мираж или сон, третьего не дано. На Марсе ничто не растет уже многие тысячи лет. Вода вся находится на полюсах и по трубам поступает в герметичные города и поселки. Впрочем, самих городов — раз-два и обчелся: Эдомы, Кидония, Эолида и Пандора. А деревень нет и в помине.
На западе Фобос пустился по небу вскачь. Теперь домики несуществующей деревушки отбрасывали по две тени. Как и сам Шепард.
По дороге, светя фонариком на землю перед собой, брела девушка. Та самая. Наверняка ищет брошь, которую обронила в вагоне. Шепард поднес радужную вещицу к глазам, наблюдая, как та искрится в лунном сиянии. Пальцы коснулись диковинных неземных камней. Настоящие! Как ночь, звезды, отдаленные города, бескрайние виноградники и бредущая по дороге девушка. В сопровождении двух теней. Шепард двинулся ей навстречу. Заслышав шаги, незнакомка вздрогнула и направила луч света прямо ему в лицо.
