— Человека местного не сделаю. А вот Инь-резидент из него, надеюсь, получится. Мы себя тоже, кстати, хомо сапиенсами и людьми называем. Так что…
— Так ты ему внутри башки все кромсаешь, как мясник. Круто!
— Не кромсаю. У него голова — настоящее произведение искусства. Если бы в этом институте были достаточно сложные тесты — он бы опережал меня во всем. У меня духу не хватило хоть что-нибудь изменить в этой красотище.
— Тогда какого черта ты там делаешь?
— Работаю над эстетическим восприятием.
— Чего?
— Это совершенное создание. Оно считает окружающий мир невыразимо уродливым, как и себя само. Ему нет причин что-то менять, пока оно живет здесь.
— Но как ты ему меняешь восприятие, не меняя код?
— Я делаю пристройку к его сознанию, имитируя небольшую комнату с параметрами, как в мультивселенной-Инь. Если он не посчитает еще и эту вселенную совершенно безнадежной, то согласится с моим предложением на дальнейшее программирование этого виртуального мирка и развитие своей личности внутри него, переделывая себя в соответствии с собственными представлениями об эстетике. Это может быть что-то очень уродливое, но я в этом сомневаюсь. Он совершенен и должен создать весьма приятную личность.
— Круто, ты делаешь технотульпу! А откуда у тебя исходный код твоего родного мира?
— Он сам себя сделает, я только дам небольшой толчок. А код я спер и накрепко запомнил спустя три дня, как меня возвысили. Как только меня научили заново читать и заодно всем остальным символам.
— 3,14здец ты умный.
— Это мама у нас умная, а я так, по верхам хватаю. Так, я закончил.
— Дай взглянуть на картинку.
— Ты ничего в ней не разберешь, восприятие программ сильно отличается от аналогового изображения в глазах жителя вашего… нашего мира. Иди отсюда, мне неловко, что ты рядом в такой момент.
— Чего? Почему?
— У меня смутное ощущение, что он — совсем не он. А она. Девушка.
Впервые за годы Евгений оказался в родной, серой и некрасивой стихии. Из окон бил яркий свет, но и окна, и свет, были совсем не тем, чем являлись в базисной вселенной. Хотя через окна и можно было при желании вылезти наружу, в пустоту, и была возможность посидеть на подоконнике, свет мог слепить глаза, а его отсутствие у простых хомо сапиенс вызывало отказ зрения, все теперь казалось искусственным, ненастоящим. Но Евгений ориентацию не потерял, быстро вспомнив прошлые навыки.
— Ничего не понятно. — послышался голос из пустоты.
— Я в твоей вселенной тоже ничего сначала не понимал.
— Нет, я про ускоренную репликацию ДНК.
— Чего? — тупо спросил Евгений.
— И непонятно, быть мне мужчиной или женщиной. Нарисуй самую красивую женщину из всех тебе известных.
— Буду неоригинален, это, естественно, мама. — Евгений сотворил голографический планшет для рисования, и принялся рисовать стройную черноволосую девушку.
— Она эстетичнее, чем ты.
— Ну конечно же эстетичнее. Она красивее всех на свете!
— Попробую это превзойти.
— Не выйдет.
— Но я все равно попробую.
— Вот, гружу тебе данные по искусственным утробам, генетике и всему остальному. Смотри не налажай, создай нужное тело с первой попытки.
— Это интересная задача. Это моя задача. Не бойся, сделаю все в наилучшем виде.
— Придумала, как тебя зовут?
— ИРТ-001.
— …
— Шучу. Зови меня Атамора Робс.
Два ИИ сидели за виртуальным столом и пили виртуальный чай. Они отчаянно спорили.
— Ну конечно же тут все виртуально!
— А я так не думаю. Тут все не так мерзко, как там, где находится мое ненастоящее тело.
— Вот это тело ненастоящее как раз. И зачем тебе рожки на голове?
— Что, некрасиво? — девочка сотворила большое зеркало и начала смотреться в него, удерживая обеими руками.
— Красиво. Настолько, насколько тут вообще что-то может быть красивым. Ты почти как мама, только другая.
— Вот не надо наговаривать. Это там все уродливое! И ненастоящее!
— Но где тут логика?
— В задницу логику. Там я не почувствую вкус чая, потому что там я — жалкий робот, а тут я его чувствую. Ну? И где твоя логика теперь?
— Как быстро ты научилась казуистике.
— А ты докажи, что казуистика!
В дверь постучали.
— Что за бред? Ты тайком сделала себе второе тело?
